– Да, сходи в сад, погуляй пока с полчасочка.

Наконец до меня доходит, что хотят высшие силы. Я сую в портфель блокнот с ручками, тихонько нажимаю кнопку «запись» на «Филипсе». Ногой задвигаю портфель глубже под стол. Выхожу из комнаты, в коридоре сталкиваюсь с двумя мужчинами. Семичастный меня узнает, удивленно приподнимает бровь. Второй персонаж – красивый высоколобый чиновник в строгом костюме. Шелепин. Если Семичастный – глаза и уши заговора, то Александр Николаевич – его мозги. Раз приехали оба… СЛОВО выдает «торжественное стаккато».

Я приветственно киваю мужчинам, без разговоров прохожу вслед за охранником. Тот выводит меня в сад, и передо мной открывается потрясающий вид на столицу. Внизу струится голубая Москва-река, дальше раскинулись Лужники. Виден и Кремль с колокольней Ивана Великого, различные предприятия.

С запада накатывает большая черная туча. Но садящееся солнце еще видно сквозь разрывы облаков. Я гуляю по саду, дышу свежим воздухом. СЛОВО наконец успокоилось, но время тикает. Кассета на 45 минут. Дальше «Филипс» щелкнет и остановит запись. Щелчок услышат. Я смотрю сначала на желтую стену. Нет, не перепрыгнуть. Потом на часы. Прошло пятнадцать минут. Двадцать. Вот уже полчаса. Сорок минут! Ноги сами меня несут ближе к стене. Может, все-таки удастся зацепиться за что-нибудь?

– Леонид Ильич освободился, – я вздрагиваю и оглядываюсь. Охранник незаметно подошел сзади. Мы быстрым шагом возвращаемся обратно в дом. Брежнев все в той же комнате, но теперь он выглядит мрачно. Графин с водкой опустел, закуски на тарелках тоже не осталось.

– Вот что, Русин. Мне сейчас некогда… – Брежнев тяжело вздыхает, трет руками бледное лицо. – Извини, но давай теперь на следующей неделе.

– Конечно, Леонид Ильич, – пока глаза второго секретаря закрыты, я быстро подхватываю портфель из-под стола и иду к двери. – До свидания.

Выпускают меня без досмотра. Калитка хлопает за моей спиной, и тут же громко щелкает «Филипс». Я чувствую, как холодный пот бежит по спине. На негнущихся ногах добредаю до Ботанического сада МГУ, он сейчас практически пуст. Тучи сгущаются над Москвой, поднимается сильный ветер, последние несколько человек в спешке покидают пионовую аллею. Солнце уже практически село, лишь кроваво-красный отблеск озаряет горизонт. Нахожу укромное место, достаю «Филипс». Жму кнопку воспроизведения.

Брежнев: Почему без звонка?

Шелепин: Кое-что поменялось. Надо срочно обсудить вот что…

Семичастный: Подожди, Саша! Леонид, это был Русин? Что он тут делает?

Шелепин: Кто такой Русин? Что-то слышал про него.

Семичастный: Поэт один. Пронырливый. Фигаро здесь – Фигаро там…

Брежнев: Да, Русин. Мемуары мне пишет. Давайте к делу.

Шелепин: А дело такое… (вероятно, он, ходит по комнате, поэтому местами неразборчиво)… не можем ручаться. Захаров крутит, вертит… Не хочет, чтобы ты главным стал. Условия ставит.

Семичастный: Если расследование по мне затянется, мы можем потерять КГБ.

Брежнев: Комитет же был с нами!

Семичастный: А теперь я не уверен. У нас было время до октября. Чтобы обработать первых секретарей и получить большинство в ЦК.

Шелепин: Леонид, ты поговорил с Малиновским?

Брежнев (неотчетливо)…

Шелепин: Значит, армия еще тоже не охвачена. Риск провала растет с каждой минутой. Леонид, надо решаться!

Семичастный: У меня есть верный человек в охране Хруща. Он все сделает.

Брежнев (почти кричит): Что сделает?!

Шелепин: Хрущ после встречи с Кадаром собирается в Чехословакию с визитом. Турист ху…в. На обратном пути произойдет крушение самолета.