– И что происходит в ходе такой вечеринки?

– Собираются друзья, выпивают, веселятся, помогают тебе избавиться от прошлой жизни. Старые фотографии, где вы вместе с бывшим супругом, вещи, купленные вместе, и все такое прочее – это будет тебе напоминать о неудачном браке, вгонять в грусть. Поэтому старую жизнь нужно сжечь!

– Даже так?

Девушка светлеет лицом, от грусти не осталось ни следа.

– Никогда о подобном не думала. – Фурцева-младшая вздохнула, мечтательно запрокинула голову. – Может, и есть в этом смысл. Все. Решено. Устраиваю разводную вечеринку! Ты первый приглашенный.

* * *

Я шел к дому Брежнева и ел себя поедом. Какая разводная вечеринка? Зачем я вообще лезу в дела Светланы? Мне же ее мать все четко объяснила. И у Вики в голове набат бьет. Вот в таком состоянии я дошел до Ленинских гор. Дом 11 по Воробьевскому шоссе был вовсе не домом, а целым особняком, скрытым за высокой стеной из желтого туфа. На пустынной улице без пешеходов стояла одинокая милицейская машина, делавшая вид, что ее никто не замечает. Рядом с оградой прогуливались мужчины в штатском, поглядывающие на меня с подозрением. Я глубоко вдохнул, делая последний шаг к большим черным воротам. Нажал звонок. Распахнулась небольшая калитка, и два охранника вопросительно на меня уставились.

– Алексей Русин к Леониду Ильичу. Он меня ждет.

Сразу на входе, в специальном помещении меня обыскивают и досматривают мой портфель. Вежливо, но тщательно. Один из комитетчиков озадаченно крутит в руках «Филипс», что достал из портфеля.

– Диктофон. Буду записывать воспоминания Леонида Ильича.

Охранники пожимают плечами. Я аккуратно укладываю «Филипс» обратно в портфель. Мне еще отчитываться по нему Седову. Над такой дорогой техникой в «Известиях» все трясутся. Выдают под роспись, обязательно проверяют комплектность во время сдачи.

– Леонид Ильич ждет вас.

Внутри, на территории особняка, все тоже было в высшей степени шикарно. Большой внутренний двор с несколькими иномарками и черной «Чайкой», вековые деревья с беседками и дорожками, ухоженные клумбы с цветами, даже английский газон. Аккуратно подстриженный!

Меня проводят в здание с белоснежной балюстрадой. Захожу в большую комнату с камином и шкурой медведя на полу. Ах да, Ильич-то у нас знатный охотник! Брежнев, одетый по-домашнему, в синий спортивный костюм, сидит за столом, курит сигарету. Пепельница уже полна окурков. Рядом стоит графинчик водочки, рюмка, тарелочка с закуской – сальце, огурчики.

– Заходи, Русин, присаживайся. Водку пьешь?

– Извините, на работе не пью, Леонид Ильич. – Приземляюсь на соседний стул, выкладываю на стол блокнот, ручки. Сначала, без диктофона, нарисую схему – детство, отрочество, армия на графике, выделю главные моменты. От них и буду дальше плясать. Этот свой подход излагаю Брежневу.

– Делай, как хочешь, я не против. – Брежнев наливает себе рюмку. – Родился я…

Ильич рассказывает мне свою жизнь, я записываю ключевые моменты. Рядом тикают часы на стене, в приоткрытое окно задувает летний ветер. Атмосфера самая располагающая, творческая.

Раздается легкий стук в дверь, в комнату заглядывает охранник.

– Леонид Ильич, тут Шелепин с Семичастным приехали.

– Черт! – Брежнев оставляет рюмку, обеспокоенно смотрит на меня. – Как не вовремя.

– Я могу подождать в саду, – начинаю собирать ручки, блокнот. И тут в голове самолетом начинает реветь СЛОВО. Я чуть не падаю на пол, хватаю ртом воздух. СЛОВО зовет, требует… Да что же вы от меня хотите?!

Брежнев не видит мое состояние.