– Как ты сказал?

– Ёлок. Все вокруг нее должны водить хоровод и складывать у корней подарки. Ты и правда хочешь всю жизнь так прожить? – Я оглянулся убедиться, что нас никто не слышит. – Ты приоделся после экса, ведешь себя уверенно, вечеринка наметилась… Вот она и среагировала.

Димон задумался.

– Ладно, пошли к нашим, – я хлопнул «богатыря» по плечу. – Может, я и не прав. Время покажет.

* * *

В квартире мы сначала осмотрелись. Вика потрогала никелированные шары на кровати, Лева достал пару книг по ботанике из шкафа, полистал.

– Как-то все странно. – Юля провела рукой по слоникам из белой кости на бюро. – На мебели инвентарные номера, чистота и порядок, как в гостинице…

– Друг моего отца – человек особенный, – я со значением посмотрел на парней, те незаметно кивнули, мол, «поняли, не дураки». – Он тут и раньше особо не жил, а теперь и вовсе надолго уехал. Оставил ключи.

– Ой, проигрыватель! – Лена первой заметила неплохой черный «Грюндиг» в углу на журнальном столике. – И пластинки.

– Ого! – Лева отложил книги, взялся за конверты. – Чак Берри! Марк Бернес!

Пластинки в квартире были на любой вкус. Хочешь рок-н-ролл танцуй, хочешь хоровым пением с Зыкиной занимайся. Лева включил «Джонни Би Гуд» и под задорное «Гоу Джонни Гоу» мы начали накрывать на стол. Скатерть нашлась среди постельного белья в комоде, посуду и бокалы достали из серванта.

Девушки отправились на кухню резать салаты, мы открыли бутылки – дать вину «подышать». Поболтали про учебу, зачеты…

– Парни, тут Муслим Магомаев есть. «Лучший город Земли»! – Димон вытаскивает из кучи пластинок одну с большим скрипичным ключом на конверте и фотографией Муслима.

– Оу, йе! – Лева выскакивает на середину комнаты, делает пару зигзагообразных движений ногами. – Мы танцуем твист!

Входят девушки с салатами, и Лева тут же всех организует. Мы встаем в круг, и дальше, как в «Кавказской пленнице»: «Носком правой ноги вы давите первый окурок, теперь носком левой ноги вы давите второй окурок. А теперь обеими ногами».

Муслим «заходит» хорошо, девушки раскраснелись и стали еще более очаровательными. Особую пикантность танцу придает пара Коган – Антонина, которые твистуют рядом. Подруга Вики на полголовы выше Левы, и это создает некоторую комичность.

Наплясавшись, мы садимся за стол. Тут пока только салаты и закуски – но нам хватает. Первый тост поднимаем за прекрасных дам. Между первой и второй – перерывчик небольшой. Лева поднимает тост за меня и за поэзию в целом. Друзья хвалят, Юля с любопытством на меня посматривает. Черт! Как это не вовремя. Мне еще не хватало ревности Димона. Переключаюсь на Вику, та смотрит просто влюбленными глазами. Просит почитать стихи. Выдаю Высоцкого.

– Но как! – Лева просто стонет. – Почему раньше не говорил, что пишешь такие стихи!

– Стеснялся, – я пожимаю плечами. – Надо мной в армии старослужащие смеялись. Надолго отбили желание читать свои стихи.

Народ объяснением удовлетворен. Но тут же вспыхивает спор. Его провоцирует… да, я даже не сомневался… Юля.

– Далеко пойдешь. Есть в тебе какой-то бунтарский дух. Но сейчас многие стали бунтарями. Посмотрела бы я на вас в 37-м…

– Поэт в России больше чем поэт, – я дипломатично пожимаю плечами, не желая поддаваться на эту примитивную провокацию.