Решаюсь ехать без санкции. Если Глория уедет и встреча не состоится – сделана будет только половина дела.

Журналистку застаю «на чемоданах». Девушка мечется по квартире и собирает вещи. Сегодня ей было явно не до того, чтобы прихорашиваться – мятые джинсы, футболка. Под которой совершенно отсутствует какое-либо нижнее белье. Мой натренированный взгляд оценивает грудь. Небольшая двойка.

Волосы просто стянуты в пучок и явно не встречались с водой из душа.

– Хай! Ай эм ин э харри, – сразу меня огорошивает журналистка, пытаясь засунуть в чемодан сразу два свитера. Одежда не хотела помещаться, и Глория злилась.

– Спешишь, значит. Извини, я, наверное, все-таки не вовремя, – я сделал вид, что разворачиваюсь и ухожу.

– Стоп! – Стюарт наконец заканчивает свои попытки запихнуть свитер, падает прямо на чемодан. – Ай эм сори.

Мы переходим на английский.

– Все внезапно пошло кувырком. – Глория вытаскивает блокнот, ручку. – Диктофон сломался, меня срочно вызвали в Лондон…

Врет и не очень правдоподобно.

– Ты хорошо меня понимаешь?

Я киваю.

– Расскажи о себе.

Начинаю с биографии, потом перехожу к творчеству. Рассказываю про «Город не должен умереть», про батл на Маяке…

– У тебя неплохой английский, парень, – журналистка быстро записывает. – Но не забывай про правило «нет будущего времени после «если».

Я чувствую, как краснею. Такой детский прокол.

Ни история Кракова, ни батл журналистку не цепляют. Пишет для галочки, чтобы угодить Шолохову или советским властям, что пустили ее в страну. Ее мысли совсем в другом месте. И я даже подозреваю, где.

– Глория, – наконец решаюсь я. – У тебя неприятности?

– Так заметно? – журналистка вздрагивает.

Мы молчим.

– Хочешь чаю? – женщина заканчивает писать.

– Да.

Перебираемся на типичную московскую кухоньку в шесть квадратных метров. Глория ставит чайник, падает на стул, устало закрывает глаза. Тихонько работает радио «Маяк». Ведущий рассказывает о беспорядках в Лиме – столице Перу. Футбольный судья не засчитал гол перуанцам в матче против аргентинцев, после чего в столкновениях погибли 135 и получили ранения около 500 человек.

– Какой ужас! – Глория тяжело вздыхает. – Если бы у тебя была возможность предотвратить эту беду, ты бы это сделал?

– Конечно! – убежденно отвечаю я. – Это долг всякого порядочного человека!

Чайник закипает, и журналистка заваривает чай. Английский, крупнолистовой, в пакетиках. Экзотика!

– Молоко, мед? Ах, да, у вас чай с молоком не пьют. Все никак не привыкну.

На столе появляются сушки, пряники.

– Что тебя мучает? Поделись.

Я дую на чай.

– Не могу. – Глория показывает пальцем на люстру, делает жест рукой возле ушей. Ясно, ее слушают. Вид у журналистки совсем грустный, чуть ли не плачет.

– Каждое утро в Африке просыпается антилопа. – Хорошо, что это слово по-английски звучит почти так же, как и по-русски, иначе бы я сел в лужу с притчей. – Она должна бежать быстрее льва, иначе погибнет. Каждое утро в Африке просыпается и лев. Он должен бежать быстрее антилопы, иначе умрет от голода. Не важно, кто ты – антилопа или лев. Когда встает солнце, надо бежать.

– К чему это ты? – Женщина поднимает на меня свои голубые глаза.

– К тому, что, хотя в наших «джунглях» солнце уже село, мне пора бежать.