Глория несмело улыбается.

– Спасибо, ты мне помог. Вот контакты главы нашего корпункта в Москве. – Журналистка дает мне визитку с именем Дика Флетчера. – Отдашь ему фотопленку со своими фотографиями. Он перешлет их в Лондон. А мы пустим интервью с твоим портретом. Фотоателье уже закрыты, а я забыла тебя предупредить…

Женщина провожает меня к двери и у выхода даже приобнимает. Для чопорных англичан, свято блюдущих личное пространство, – это нечто.

Приобнимают меня и на улице. Стоило только мне выйти из подъезда, как взвизгивают шины черной «Волги» и трое коротко стриженных мужчин хватают под руки.

– Комитет госбезопасности! – Один из сотрудников машет передо мной красной корочкой. – В машину!

Меня заталкивают в «Волгу», и она с пробуксовкой срывается с места.

Глава 8

– Русин! – от лица Мезенцева можно прикуривать. Он в сопровождении Литвинова вошел в комнату, где я уже три часа безвылазно находился. Даже в туалет не выпустили. Сначала обыскали. Ничего, кроме визитки, не нашли. Потом сотрудник – широкоплечий увалень с простым славянским лицом, явно не смотревший «Огонек», – опросил меня. Кто, что, зачем, откуда визитка… По минутам. Взяли меня сотрудники 7-го управления КГБ. Наружка. Департамент занимается слежкой за дипломатами, иностранными журналистами…

– Я, конечно, приглашал тебя к нам в Дом-2, – тяжело вздохнул Мезенцев, устраиваясь за столом увальня. Тот быстро собрал документы и вышел из кабинета. – Но чтобы так скоро?!

Это он Лубянку называет Дом-2, сообразил я. А что же тогда Дом-1? Я быстро взглянул на Литвинова. Тот только мне, незаметно, подмигнул. Как стоял у входа столбом, так и остался. Не он ли сообщил генералу обо мне? Рискует парень.

– Ну говори, что случилось. Только коротко! Сейчас начнется…

Я рассказываю о Шолохове, ЦДЛ, встрече с Глорией.

– Нет, ну зачем? Кто тебе разрешил давать интервью иностранной журналистке? Это Шолохову все разрешено. Наверху! – Мезенцев назидательно поднимает палец. – Лично Хрущев, так сказать, благословил. А ты кто? За такое разотрут в мелкую лагерную пыль и не заметят.

– Я и разотру. – В кабинете появилось новое действующее лицо. Грузный пожилой мужчина с коротким ежиком седых волос на голове. Одет в зеленый китель с многочисленными наградами. Обращают на себя внимание узкие хитрые глаза на мясистом лице. Явно есть примесь каких-то сибирских народностей.

– Товарищ полковник! – Литвинов вытягивается еще больше, Мезенцев встает, жмет руку:

– Виктор Иванович, приветствую!

– Степан Денисович, какими судьбами к нам? – Полковник надевает очки, разглядывает меня.

– Ваши топтуны сына моего фронтового друга взяли. Английская журналистка пригласила его на интервью к себе. Он поэт.

– И писатель! – я вклиниваюсь в разговор.

– Выйдите, – мужчина кивает нам с Литвиновым на дверь. – Оба.

Мы с Андреем покидаем кабинет. Встаем в коридоре. Я оглядываюсь. Где же тут туалет?

– Кто это пришел? – интересуюсь я у лейтенанта. Литвинова явно потряхивает.

– Полковник Алидин. Возглавляет седьмое управление.

Да… Это фигура в КГБ. Читал про него. Переживет и Семичастного, и Андропова. Бессменный глава всех советских «топтунов». И один из самых кристально честных людей в органах. За все время существования «семерки» в этом управлении не будет ни одного предателя!

– Сейчас решится моя судьба, – тяжело вздыхает Литвинов.