– Прекрасно написал! – Пока я выкладываю деликатесы, Ася Федоровна накрывает на стол. – Я даже не ожидала. Приврал, конечно, кое-где, но для художественного романа это не страшно.

Мы садимся за стол, чокаемся шампанским.

– Приезжал твой Мезенцев, – Ася тяжело вздыхает. – Воспитывал. Хотела сказать ему пару ласковых… да сдержалась.

– Степан Денисович нормальный, – я кусаю бутерброд, тяну в рот замечательную капусту «Груши». – Сам в Смерше воевал.

– Этот-то да, – Ася Федоровна подпирает голову, вертит в руке бокал с шампанским. – Вот в 43-м у нас начальник был, Леня Гриб… Зверь. Убийца. Говорил тихо, почти шепотом. Но боялись его, ужас просто… Ты знаешь, что в полковой разведке служить – это как космонавтом стать?

Я помотал головой.

– Все хотят, но мало кого возьмут. Никто ниже майора на нас даже голос не повышал. Но и убивали, конечно же, нас не в пример простому, окопному солдатику. В окопе у тебя хоть шанс есть уцелеть, да и свои кругом, а разведчик в боевом выходе – один против всей фашистской Германии.

– Вот у нас случай был, – Ася начала вспоминать. – Большой разведгруппой углубились мы в немецкий тыл на пятнадцать километров, задание предельно простое – без «языка» не возвращаться. В первое же утро наткнулись на немцев и почти поголовно были перебиты. В живых остались я да восемнадцатилетняя девчонка – санитарка Кира. Делать нечего, нужно пробираться к своим и докладывать о гибели группы. К обеду на лесной дороге мы заметили «Опель» и мотоцикл сопровождения, открыли огонь и застрелили водителей. В «Опеле» сидел полковник, но он и выстрелить не успел – машина влетела в дерево.

Немца связали, положили на плащ-палатку. Тащим этого стокилограммового хряка по мокрой земле. За полчаса почти не продвинулись, даже разбитая машина все еще была видна…

– И что дальше? – Я разлил в бокалы остатки шампанского.

– Да убери ты эту шипучку. Открой водку.

Ася достала из шкафа рюмки, я сдернул с горлышка бутылки пробку-«бескозырку».

– Развернула рацию и вышла на связь. Кое-как продиктовала фамилию и звание пойманного полковника. Леня Гриб обрадовался. И приказал: «Доставить пленного живым любой ценой, даже ценой собственной жизни! Точка! Без полковника не возвращайтесь».

– Какой-то важный чин оказался. – «Груша» махнула рюмку, зажмурилась.

– Немец русского не знал, но, услышав свою фамилию, по интонации понял, что он за линией фронта очень важен и что время работает на него, нужно только умело тянуть его… А мы тем временем совсем выбились из сил, тащить по лесу здоровенного немца – работа для пятерых мужиков, а не для двух сорокакилограммовых девчонок. Даже если зарыть рацию, оружие и вещмешки – не поможет. Попробовали поставить его на ножки, так он, сука, не держится, в обморок падает. Хотели припугнуть, разбили прикладом нос, но немец орет «Хайль Гитлер». Идейный, гад.

Я тоже выпил свою рюмку, закусил. Асю не торопил, ждал продолжения.

– Наш план «А» – кое-как дотащить немца до своих, с треском проваливался, а ведь с минуты на минуту весь лес наполнится веселым лаем породистых овчарок… Срочно придумали план «Б». Привязали пленного к березе, развели костер, поставили укол и в районе плеча сделали ножом глубокий порез до кости…

Вдруг Ася заплакала. Уткнулась лицом в платок. Я подскочил, не зная, что делать.