Я быстро проглядываю послание. Мнда… Убойный компромат. Боком ему вышла статья в последнем номере – бывшие сокурсники увидели фамилию Пилецкого и решили нас предостеречь. С благодарностью смотрю на Когана.

– Ладно, загляну сейчас на бюро. А вы, парни, сделайте доброе дело – отнесите пока все наши подарки в «Волгу».

– Так мы их еще в воскресенье в Абабурово вывезли.

– Это вы большие молодцы! Все-все увезли?

– Почти. То, что вам скоро в Карпатах понадобится, оставили – чего таскать туда-сюда?

– Отлично! Тогда до встречи в редакции.

Заседание бюро проходит в небольшой аудитории. Я вежливо стучу в дверь, заглядываю.

– Можно поприсутствовать?

– Заходи, – машет рукой Ольга.

Пилецкий стоит навытяжку перед нашим комсомольским активом и старательно изображает раскаянье. Хитрый, гад… Понимает, что все здесь против него настроены.

– Признаю, что я виноват, и готов принести извинения Алексею и Вике за то, что испортил им праздник.

– А кто тебе сказал, что ты нам что-то испортил? – усмехаюсь я. – Ты слишком большого мнения о своей персоне, Антон.

– Я тоже считаю, что речь надо вести о другом, – поддерживает меня Пылесос. – Настоящий комсомолец не имеет права устраивать такие пьяные выходки где бы то ни было!

– Правильно! – оживляется зал. – А свадьба Русиных получилась по-настоящему комсомольской, они вообще пример для всех остальных!

– Давайте объявим Пилецкому строгий выговор с занесением в личное дело.

– Товарищи, я готов понести любое наказание, – виновато говорит тот.

Боже… сколько трагизма в голосе! Вот точно решил, что выкрутится, сучонок… Нет уж, Антоша, не в этот раз.

– Товарищи, недавний проступок Пилецкого, конечно, серьезный. Но, как оказалось, за ним водятся и более отвратительные вещи.

Замолкаю и обвожу взглядом сокурсников. Трагизм изображать мы тоже умеем.

– Как вы знаете, мы с Викой были в Ленинграде, – придумываю на ходу я историю, пришло время пустить письмо в дело. – И по делу я общался с комсомольцами из ЛГУ.

– Вынюхивать поехал?! – шипит Антоша, позабыв, что еще минуту назад изображал раскаянье.

– Пилецкий, вот больше мне делать нечего, как с твоими питерскими грехами разбираться! Я вообще-то по поводу ленинградского фестиваля молодежи к ним заезжал. А про тебя они сами спросили.

– О каких его грехах идет речь? – Ольгино лицо каменеет, и воздух в аудитории словно сгущается.

– Антон Пилецкий весной соблазнил студентку первого курса Лену Кузяеву, девушка забеременела. Жениться наш герой отказался, девушка была вынуждена бросить университет и вернуться в свой город. Ребенка Пилецкий не признает, материально их никак не поддерживает.

В аудитории на секунду повисает мертвая тишина, а потом взрывается.

– Ну и сволочь! – ахают девчонки. – Бросить собственного ребенка!

– Подонок!

– А почему комсомольцы с ленинградского журфака никаких мер не приняли?! – громко возмущается кто-то.

Ольга стучит по столу, призывая к тишине:

– Алексей, продолжай.

– Вся эта неприглядная история, к сожалению, выяснилась только в июне, когда и сессия уже закончилась, и народ на летнюю практику разъехался. А к началу учебного года Пилецкий успел забрать документы, перевестись в МГУ и уехать в Москву.

Народ снова возмущенно зашумел, Ольге опять пришлось восстанавливать тишину.