— Правильнее сказать: он живет с итальянкой, — поправляет меня Алекс. — Она наша неофициальная мамочка… И скучно нам, поверь, не бывает!

В очередной раз донельзя удивленная, откидываюсь на спинку стула в невольных раздумьях. Каким образом Суровое лицо и пылкий итальянский темперамент уживаются вместе?

Я почти собираюсь озвучить свою мысль, когда на кухню входит сам Юлиан Рупперт, замирает в паре шагов от стола и глядит на меня расфокусированными глазами. Итак, у него двоится в глазах, от него несет перегаром, его одежда в жутком беспорядке, а на лице следы красной помады — и все равно я взираю на него с благоговением, словно на некое божество, поклонение которому записано в моей X-хромосоме.

— Каролина, — хриплым голосом стонет он, приближаясь к столу, — не знал, что ты все еще здесь…

— Вообще-то ее зовут Шарлоттой, — поправляет его Алекс, подмигивая мне. — Никак запамятовал с перепоя? Так скоро и свое имя придется с бумажки читать…

Юлиан награждает брата убийственным взглядом и молча плюхается на стул подле меня.

— Проклятье, — стонет болезненным голосом, — голова просто раскалывается, а тут еще Адриан со своими нравоучениями… и ты, Репейник Густорастущий… Дай аспирина, что ли!

— Пить надо меньше, — резонно замечает Алекс и ставит перед братом пузырек с лекарством. — Отца расстраиваешь…

— Плевать, — отмахивается тот, запивая таблетку из моего стакана с чаем. — Еще яичница есть?

Сижу ни жива, ни мертва, и когда он косится в сторону моей тарелки с исковерканной Алексовой яичницей — молча двигаю ее в его сторону, и парень, ни секунды не мешкая, сует в рот огромный кусок.

— Спасительница! — провозглашает с набитым ртом, вызывая краску на моем лице. Алекс качает головой… Осуждает за целое торнадо неугомонных бабочек, мятущихся в диком подобии танца у меня в животе. И все из-за близости Юлияна… Ничего не могу с собой поделать, а он вдруг вопрошает: — Мой братец еще не уморил тебя своими бабочками? — и, заметив полнейшее недоумение на моем лице, взмахивает вилкой и добавляет: — Считай, тебе повезло! Видно, есть в нем еще что-то человеческое — пожалел твою тонкую женскую психику. Молодец!

Я перевожу на Алекса вопросительный взгляд, хочу понять, о чем говорит Юлиан, однако тот выглядит хмурым и замкнутым и не спешит удовлетворить мое любопытство.

Юлиан же с насмешкою продолжает:

— Так чем вы тут вчера занимались, детишки? Если уж не были заняты бабочками…

Алекс продолжает упрямо молчать, и я отвечаю:

— Фильм смотрели…

— Фильм смотрели?! Да ты что, Каролина, — последний кусок яичницы исчезает с моей тарелки. — У вас, значит, было что-то вроде свидания, правильно понимаю? — глаза парня лучатся нескрываемым ехидством. — Наверное, тебе стоило бы сказать мне спасибо, — обращается он к брату. — Иначе так и чах бы в одиночестве посреди своих…

Алекс не дает ему договорить:

— Благодарность получишь в письменном виде под красной печатью! — И не менее насмешливо: — И вечер я провел получше твоего, можешь поверить.

Юлиан смеривает брата все тем же насмешливым взглядом и вдруг подается ко мне, смачно чмокает в правую щеку… Вот так, ни с того, ни с сего! Меня обдает кипятком от макушки до пяток! Глядеть на Алекса неловко, так, словно он стал свидетелем эротической сцены с пометкой плюс восемнадцать, не предназначенной для его глаз.

— Это в благодарность за то, что ответственно подошла к своим обязанностям и присмотрела за моим братцем… с должным вниманием, — комментирует парень свой поцелуй.