Денег у него было полно. Мама думала, что он относит их в банк, а он держал их в темно-синем бумажном пакете, в коробке из-под кубиков. Ему дарили – кто фунт, кто десять шиллингов – на день рожденья или на рождество, ему много дарили, потому что папа умер; так что у него были свои деньги. Он мало тратил. У него накопилось чуть не семь фунтов.

Если идти к станции, Крелфорду, по дороге, его наверняка заметят. Значит, надо идти по прямой и начать с Крутой чащи. Вообще, хочешь не хочешь, а в Крутую чащу войти придется. Там, во-первых, лучше всего спрятаться, там никто и не подумает его искать.

– Я тебе подарок привезу, – сказала вечером миссис Хелина Киншоу. – Что-нибудь интересное. Не думай, я тебя не забуду.

Браслет скользил вверх-вниз по руке. Киншоу не мог смотреть на этот браслет и на то, как она выгибает руку, чтоб он был позаметней. И зачем они сюда приехали?

Он взял у нее из рук голубую чашку с овальтином.

– Спокойной ночи.

Когда поднимался по второму маршу лестницы, он увидел Хупера – тот стоял у своей двери и на него смотрел. На нем была пижама бутылочного цвета, он в ней был совсем зеленый. Киншоу сделал вид, что ничего не заметил, но он знал, что Хупер подкапывается под него или даже видит его насквозь и читает его мысли. Хупер все, все может.

Он подумал: «Завтра меня тут не будет, завтра мне будет все равно».

– Я развел огонь в гостиной, – сказал мистер Джозеф Хупер. Он приглаживал волосы и мешкал в дверях кухни. – Не хотите ли посидеть со мной, составить компанию, как говорится? Просто разнообразия ради.

Миссис Хелина Киншоу вспыхнула, подняла брови в знак радостного удивленья и с готовностью кивнула.

Он поставил будильник на полшестого, потом подумал и перевел на пять часов. Уже будет светло, а выйти надо как можно раньше. Все приготовленные вещи он перенес к себе поздно вечером накануне, пока Хупер смотрел «Закон силы» по телевизору. И положил под кровать.

Осматривая весь дом, он как-то наткнулся на старый ранец в комоде в пустой комнате. Ремней не было, но он ухитрился так перевязать его кусками бечевки, чтобы надевать на спину. Трудней всего получилось с едой. Он взял ее на кухне, когда не было мамы, и потом мучился: вдруг он украл. В школе учили, что красть – самое, самое плохое дело, он с первой же недели зарубил это себе на носу. Но в конце концов он решил, что ничего не украл, он взял только то, что сам бы съел, если б остался, то, что причиталось маме за работу, Да и взял он совсем немножко. Печенья, две пачки желе в кубиках, хрустящей картошки и полкоробки плавленого сыра. В поселке он купил шоколаду и мятных конфет. Наверное, хватит. Раз деньги есть, можно купить что-нибудь еще, потом, подальше от Дерне.

Хуже было с водой. В чем ее нести? В бутылке – тяжело, и она может разбиться, да он и не нашел ни одной пустой бутылки. В конце концов он решил выпить побольше воды на дорогу, а потом найти ручей или магазин, где продают лимонад. Он еще никогда не бродил по лесам, но знал, что там бывают ручьи.

Кроме еды он упаковал фонарик и свой перочинный ножик, немного лейкопластыря, пару носков и моток веревки. Карты он так и не раздобыл, была только та, в кабинете у мистера Хупера, которую он смотреть – смотрел, а взять не решился. Больше он ничего не придумал. Да и ранец был набит до отказа, хотя совсем не тяжелый. Он стоял посреди комнаты, держал ранец в руке и думал: «Ухожу. Ухожу». И у него все обрывалось внутри.

Проснулся он сразу после четырех. Еще не рассвело, идти рано. Он лежал на спине, застыв, с открытыми глазами.

Было страшно. Он так и знал. Он не приключение затеял, какое там, и пускай мистер Хупер потом говорит, что хочет. Может, кто и отмочил бы такое для смеха, убежали же в прошлом году Певерелл и Блейки в горы просто так, чтоб их искали.