-  Мы поедем в Медный город, - вмешался старец-маг, и в хриплом голосе его звучала абсолютная уверенность. - Чтобы завтра отправиться домой. Где владыку ждет шахский венец и поклонение народа. Нахид, веди лошадей!

    -  Ты не похож на ангела, мой ангел, - искалеченная ладонь поэта огладила бороду, где соли давно было больше, чем перца. - А теперь взгляни на меня и скажи: похож ли я, беспутный бродяга, которого самум и шутки Иблиса затащили невесть куда - похож ли я на наследника шахского венца? На юношу, подобного свежему курдюку или динару в фарфоровой миске, чье предназначение - сражать врагов и осыпать поцелуями дев?!

    -  Похож, мой владыка, - твердо заявил старец тоном, не терпящим возражений. - Похож.

    И добавил вполголоса уже знакомую бессмыслицу:

    -  Фарр-ла-Кабир. Вне сомнений, господа мои! - фарр-ла-Кабир!

    Девица фыркнула, а поэт пожал плечами.

    Все лучше железных палок.

    3

    …Сырой бархат темноты ласкал его щеки, искусно притворяясь кистью цирюльника, путался в заплетающихся от усталости ногах, приглашая сесть на валун, отдохнуть, смежить веки и - спать, спать, спать… Но Суришар упрямо шел вперед, время от времени натыкаясь на стены или падая, чтобы встать и двинуться дальше. Он уже устал шипеть от боли, да и сама боль от многочисленных ушибов и ссадин успела притупиться и потеряла всякое значение. Как и многое другое.

    Значение сейчас имело только одно: надо идти, сделать еще дюжину дюжин шагов, а потом - еще полдюжины, и еще… Он дойдет до выхода! Непременно дойдет! Что для этого требуется? - ах, идти, господа мои, всего лишь идти, сквозь тьму и злость, запрещая себе останавливаться и поддаваться на мрачные уговоры пещеры… какая малость!

    Он шел.

    Счет минутам и часам потерялся давно, и было совершенно невозможно возвращаться за ним, за проклятым счетом, чтобы узнать, ночь сейчас снаружи или день! «Не сойдешь с пути, так сойдешь с ума!» - втихомолку посмеивались стены, тьма, и вторили им чужие, чуждые голоса, обещая скорое исполнение желаний, вечный привал между «сейчас» и «никогда»; шаг, смех, призрак безумия, еще шаг…

    И когда мрак впереди наконец дрогнул, сдался на милость человеческому упрямству, посветлел, а затем и вовсе расступился, изгоняемый благословенным Огнем Небесным, Суришар даже не нашел в себе сил для радости. Просто добрел до выхода - и упал.

    Заснул он мгновенно.

    * * *

    …Суришар воздел очи к небу, налившемуся лиловой глубиной - и увидел, как диск светила тонет в пуховой млечности.

    Пора.

    Но… ведь это уже было!

    Юноша непонимающе огляделся: он лежал на знакомом месте, у входа в пещеру, и солнце клонилось к закату, окрашивая снежную вершину Тау-Кешт в пурпурные цвета шахских одежд.

    Неужели он просто заснул, устав от ожидания, и все остальное ему привиделось?!

    Шах-заде поспешно вскочил на ноги - и тут же во всем теле отдалась ноющая боль. Во рту пересохло, перед глазами разом потемнело, рванув душу постылым воспоминанием… Значит, все это случилось на самом деле? Проклятая пещера, где он проблуждал всю ночь, а к утру вышел… туда, откуда вошел! - и свалился без сил, чтобы проспать до вечера?!

    Но где хирбеды с лошадьми, водой и провизией? Ведь Испытание завершилось!

    Или нет?

    Куда он должен был выйти на самом деле?!

    Потрясенный этой догадкой: заблудился, проиграл, не выдержал Испытания! - Суришар растерянно озирался по сторонам, все больше убеждаясь в обоснованности своих подозрений.