— Синьор. Позовите синьора.

— Si, si , — пообещали они.

Удача явно отвернулась от меня. Мир померк, и я снова провалилась в беспамятство. Видно, меня сильно контузило. Когда я в следующий раз открыла глаза, у моей кровати дежурила ночная сестра, ни слова не понимающая по-английски, и я уснула, так ничего от нее и не добившись. Окончательно очнулась я только в семь часов утра. Наступил новый день, и палата была залита ярким солнечным светом. Гил несколько раз заходил повидать меня, но снова уходил, потому что поговорить с ним я все равно не могла.

Когда я вновь обрела способность к общению, Гил рассказал, что перенес «дикий шок», когда увидел меня с забинтованной головой, пластырем на переносице, и — ни кровиночки в лице, только огромный фиолетовый синяк на левой скуле.

Сначала он хотел было отправиться в Рим один, но его тоже постигла неудача: у него подскочила температура, никакого отношения к аварии она не имела, просто его организм таким образом реагирует на стрессы. Теперь Гил вставал только для того, чтобы со мной повидаться.

Романтически настроенные итальянки уже придумали свою историю, решив, что мы — пара сбежавших тайком любовников.

Никто, кроме Гида, не понимал, что это настоящее крушение надежд, ведь мы так и не успели повидаться с Расселом Хопкинсом и склонить его на нашу сторону. Но что мы могли?

Когда мы оправились настолько, что смогли одеться и покинуть наконец госпиталь, мы были похожи на двух дрожащих от слабости щенков. Пять дней коту под хвост! Катастрофа!

Стиву я об аварии сообщать не стала, только сказала, что встреча с Анной не состоялась, и ему пришлось выложить ужасные новости: дела у Бинга идут не слишком хорошо. Хуже ему, правда, не стало, но и лучше тоже не делается. «Близнец нужен срочно», — сказал мне Стив.

— О Крис, бедный мой котеночек! — воскликнул Гил, услышав неутешительные новости. — Надо же было такому случиться?! Это я во всем виноват. Я нанял эту проклятую машину. Я!

— Не будь идиотом, Гил, — припечатала я. — Можно подумать, ты действительно виноват!

— Пять дней потеряно! Чистое убийство! Теперь уже нет никакого смысла тащиться в Рим. Я звонил, они уже уехали.

Мы сидели в приемной больницы, сумки с вещами — у наших ног. Доктор только что согласился выписать нас. Руку Гил держал на перевязи, но температура спала, а кости остались целы. Повязку у меня с головы тоже сняли, но отражение в зеркале пугало: на лбу шрам, нос разбит, на щеке — фингал; мрак, одним словом. Однако Гил. упорно продолжал называть меня «бедная моя девочка». Оба мы скорбели по поводу смерти нашего шофера.

Ни лучика света в конце туннеля.

— Гил, — сказала я, — Гил, Стив говорит, Бинг плохо справляется. О, Гил, время на исходе. Его уже почти не осталось.

— Мы не сдадимся, — стукнул он кулаком по столу. — Пока он жив, время еще есть, и мы справимся.

— Но как? Как?

— Полетим в Америку… ты и я…

У меня глаза из орбит полезли.

— В Америку? — повторила я.

— В Бостон. Нам же надо добраться до Анны и ее мужа, так ведь?

— Но… но… — начала я, без сил откинулась на спинку стула и покачала головой.

— Весь вопрос в том, как ты себя чувствуешь?

— Небольшая слабость, а так ничего, правда! Я быстро после болезни поправляюсь, правда, болею редко.

— Тебе предписано сорок восемь часов полного покоя, — задумчиво поглядел на меня Гил. — Так доктор сказал, и мне думается, что он абсолютно прав. Нельзя торопить события.