И сею кровью благородной

         Ты жажду чести утолил —

         И осененный опочил

         Хоругвью горести народной.

         Вражду твою пусть Тот рассудит,

         Кто слышит пролитую кровь…

         Тебя ж, как первую любовь,

         России сердце не забудет!..

1837, май – июнь(?)

Петербург

1-ое декабря 1837

         Так здесь-то суждено нам было

         Сказать последнее прости…

         Прости всему, чем сердце жило,

         Что, жизнь твою убив, ее испепелило

         В твоей измученной груди!..

         Прости… Чрез много, много лет

         Ты будешь помнить с содроганьем

         Сей край, сей брег с его полуденным

         сияньем,

         Где вечный блеск и долгий цвет,

         Где поздних, бледных роз дыханьем

         Декабрьский воздух разогрет.

1837

Генуя

Тютчев. Дагерротип. Петербург, <1848–1849>

Итальянская villa[17 - Вилла (итал.). – Ред.]

         И распростясь с тревогою житейской,

         И кипарисной рощей заслонясь, —

         Блаженной тенью, тенью элисейской,

         Она заснула в добрый час.

         И вот, уж века два тому иль боле,

         Волшебною мечтой ограждена,

         В своей цветущей опочив юдоле,

         На волю неба предалась она.

         Но небо здесь к земле так благосклонно!..

         И много лет и теплых южных зим

         Провеяло над нею полусонно,

         Не тронувши ее крылом своим.

         По-прежнему в углу фонтан лепечет,

         Под потолком гуляет ветерок,

         И ласточка влетает и щебечет…

         И спит она… и сон ее глубок!..

         И мы вошли… все было так спокойно!

         Так все от века мирно и темно!.