– А тебе, Мамонт, замечание, – оборвал его веселье Харкевич. – Неаккуратно. Грубо.

– И все для того, чтобы иметь на меня компромат? – продолжал недоумевать Алексей.

– Ты пока не генеральный прокурор, чтобы на тебя компромат собирать. Это так, по ходу дела. Мамонт должен был выяснить, что ты вообще из себя представляешь.

– Ну и как?

– А так, – усмехнулся Харкевич. – Морозова была права. Ты никто. Мыльный пузырь. За тобой никого нет. Ты все наврал.

– Я принёс сорок две тысячи, – сказал Алексей.

– Да‑да. Конечно. Мне даже интересно, что бы ты стал делать, если бы тебя отоварили на эти деньги. Куда бы ты потащил «калаши» – или что ты там хотел купить?

– Давайте проверим, – предложил Алексей. – Дайте мне товар, и посмотрим тогда…

– Нет‑нет, – замахал руками Харкевич. – Никаких экспериментов. Всё, что нужно, мы про тебя теперь знаем. Благодаря Мамонту, который иногда бывает неаккуратен, но в целом всегда добивается нужного результата.

– И в чём результат?

– Мы знаем, где ты взял эти деньги. Мы знаем, как ты их взял.

– И что вам с того знания?

– Для начала мы могли бы тебя пришить за твоё враньё. Мы могли бы пришить тебя за покойного Данилу, который погиб только потому, что одному мальчику очень захотелось пролезть наверх и заняться серьёзным делом.

– Мальчик – это я? – уточнил Алексей, игнорируя напоминание о Даниле, поскольку это был лишь трёп. Если бы они действительно хотели мстить за Данилу, так давно бы уже порезали Алексея на ленточки. Но Данила был для них балластом, от которого пора было избавляться – раньше или позже.

– Именно.

– То есть мои сорок две тысячи вам не нужны.

– Э‑э… И тут мы переходим к другому вопросу.

– Ну‑ка.

– Если ты действительно хочешь участвовать в серьёзном бизнесе, то ты не должен больше врать. Врать нам.

Алексей пожал плечами.

– Что это значит? – спросил Харкевич.

– Я попробую.

– У нас тут не кинопробы, Лёша. Если ты проколешься, если ты начнёшь какую‑то свою игру…

– Я не за этим сюда пришёл, – сказал Алексей, и в этот миг он истово верил в искренность своих слов. Все связанное с историей своего приезда в Москву он изолировал в памяти словно стеной из свинца, чтобы Харкевич, будь он хоть трижды телепатом, не докопался до настоящего.

– …свою игру, то ты очень пожалеешь. Это, – Харкевич ткнул пальцем в фотографии, – только часть крючка, на который тебя подвесят в случае чего. Чтобы в случае чего натравить ещё и ментов на тебя. Но обычно мы справляемся собственными силами. Вот тут недавно… – Он посмотрел на Мамонта, и тот понимающе закивал. – …Выискались слишком ушлые ребята из наших. Пришлось в цемент закатать. Только одного, к сожалению. Остальные просто не дожили до финальной процедуры.

Он посмотрел на Алексея, надеясь, что произвёл впечатление своими словами. Однако слова на Алексея давно уже не производили сильного воздействия. Он мог бы притвориться, но сейчас он не хотел притворяться. Он хотел выглядеть естественно.

– То есть у вас проблемы с кадрами, – сказал Алексей. – Я же говорю, вам нужны такие, как я. Я вовремя зашёл. Скажите спасибо.

– Наглый ты, – констатировал Харкевич. – Молодой и наглый. Ну да ничего, пообтешешься со временем.

– То есть я принят на работу? – уточнил Алексей.