Сказав свои веские три слова, Крестинский тем не менее не побежал в аэропорт на первый самолёт до Москвы. Он проживал то в Аргентине, то в Южной Калифорнии, восстанавливал попорченную в былых сражениях нервную систему, заводил новые связи, поддерживал старые. Никто толком не знал, что у него на уме, но официальная Москва надеялась, что Крестинский успокоился или, по крайней мере, нашёл применение своей энергии в другом полушарии.

Специалист по Крестинскому, с которым беседовал Бондарев, на этот счёт коротко сказал:

– Чёрта с два.

Часть IV

Глава 19

Алексей Белов: азартные игры

1

На третий день своего пребывания в Москве Алексей твёрдо усвоил, по крайней мере, одно правило – ничему не удивляйся. Мужчины в париках, сумасшедшие художники с пистолетами, зверского нрава женщины плюс гостеприимный обычай избить до полусмерти, а потом напоить чаем с крекерами – все нормально, все так и должно быть. Самое подходящее место, чтобы протестировать человека – годится он для второй жизни или хватит с него и той, одной, уже прожитой довольно быстро и довольно бездарно.

– Давай посмотрим, – сказал ему Харкевич на прощание. – Посмотрим, что у нас с тобой получится. Проблема в том, что насчёт тебя нет единого мнения. Морозова тебе не верит, Мамонт тебе верит, а я пока не знаю, верить тебе или не верить. Решить это можно только одним способом – делом. Если ты действительно хочешь вести с нами дела, принеси деньги. Принесёшь деньги, получишь товар. Вот так‑то, Лёша.

– Ясно, – сказал Алексей. – А кто этот Мамонт, который так в меня верит? Я что‑то не помню такого…

– Помнишь. Это он тебя так уделал в подвале. Мамонт – простой парень, он думает, что раз ты выдержал его обработку, то скрывать тебе нечего. У Морозовой другое мнение. Вообще‑то я думал, что ты сначала спросишь про деньги.

– А я должен?

– Наверное.

– И что я должен спросить про деньги?

– Сколько ты должен принести.

– Хорошо. Сколько я должен принести?

– Пятьдесят тысяч долларов.

– Ага, – автоматически сказал Алексей. Харкевич внимательно посмотрел ему в глаза и повторил:

– Пятьдесят тысяч долларов.

– Ага, – снова сказал Алексей. Он ответил бы точно так же, если бы ему назвали сумму в миллион или в десять миллионов. И то и другое были абсолютно нереальными и запредельными вещами, которые встречаются разве что в фильмах про американских бандитов.

– Мы не мелкая лавочка, мы работаем по‑крупному. Дон Педро должен был тебе об этом сказать. Ну и ты всё‑таки новый человек, с которым мы ещё не до конца разобрались, поэтому сумма будет такой. Мы ждём тебя с деньгами через два дня. Тебя устраивают условия?

– Да, – сказал Алексей. – Абсолютно. Ну, так я это…

– Что?

– Пойду схожу за деньгами.

– Да‑да, конечно. Тебя проводят, – вежливо сказал Харкевич.

2

Художник Миша Розанов вспоминал Алексея минут пять, не меньше. Несколько раз он хватался за виски, тёр глаза и приговаривал: «Сейчас, сейчас». Потом всё‑таки контакты внутри его взъерошенной головы воссоединились, он облегчённо вздохнул и сказал:

– А‑а‑а… Ты же с этим… С Данилой чего‑то не поделил… И ты ещё пистолет у меня забрал… Ты мне пистолет принёс?

– Нет, – сказал Алексей. – И вообще, зачем тебе пистолет, если ты художник?

– Ну, ты и спросил, – неуверенно засмеялся Миша.