Кто в меня только что скрытно направил стрелу роковую?

Пусть пред лицо мое ныне решится, не прячась, он выйти![85]

Чтобы отомстить за ужасающую смерть Ахилла от отравленной стрелы, Филоктет натянул огромный лук и направил «грозную стрелу» с ужасным, шипящим смертью (слова поэта сразу вызывают в памяти змей) наконечником в Париса. Первая стрела лишь оцарапала тому руку, а вторая попала в пах. Парис, «терзаемый болью ужасной», вышел из схватки, «страшно стеная». Троянские целители устремились на поле боя, чтобы нанести целебные мази и приложить кровососущих пиявок к пораженному месту. Но все эти меры были бесполезны против яда, который «ужасный внутри и снаружи, к самому костному мозгу сквозь кости и чрево проникнув, тело сжигал его». Обессилев от жажды, едва в сознании, корчащийся от боли Парис отчаянно возлагал надежды на нимфу, которую когда-то любил: та могла добыть особые целебные травы. Нимфа действительно явилась, но спасти троянского воина-любовника уже не успела: он умер в мучениях[86].

Несмотря на значимость лука и стрел в Греции начиная с бронзового века, Гомер и многие другие античные авторы сообщают, что лучники не были в большом почете, так как стреляли издалека, оставаясь в безопасности. Дальнобойные метательные снаряды подразумевали, что воин не готов встретиться с врагом лицом к лицу. А уж дальнобойные снаряды, отравленные ядом, казались еще более злодейским и трусливым оружием. Засада сзади – еще один метод ведения битвы, который, как и отравленные стрелы, обычно приписывался варварам. Традиционно греческое и римское военное дело будто бы основывалось на непосредственных столкновениях, тесных и личных: ряды одинаково вооруженных и экипированных солдат вступали друг с другом в рукопашную – группами и поодиночке. Но разумные и изобретательные военные хитрости тоже вызывали восхищение, если не переходили определенных границ. Черту между приемлемыми и порицаемыми уловками провести трудно, но у классических авторов часто описываются общепринятые подходы[87]. Раны в спину всегда считались бесчестными и говорили о трусости или предательстве (Илиада, «После Гомера» и другие поэмы полны призывов встречаться с врагом лицом к лицу, чтобы не получить удар в спину или не быть застигнутым врасплох)[88]. Личная храбрость, работа в команде, физическая сила, военная подготовка и упорство вели к успеху, а отравленное оружие и засады ставили личные доблести под сомнение. В мифологических эпизодах отражен вечный вопрос, серьезно беспокоивший воинов любой эпохи: какое значение имеет храбрость, навыки и сила, если враг атакует тебя подло, да еще и отравленным оружием?

После того как бойня на поле брани унесла жизни лучших греческих и троянских воинов, Одиссей придумал хитроумную уловку с Троянским конем, которая позволила грекам ворваться в цитадель Трои. Греки разграбили и уничтожили город. Затем, после ряда приключений, описанных в Одиссее Гомера и в других эпических поэмах и легендах, греки с победой вернулись домой. После разрушения Трои горстка выживших троянцев во главе с героем Энеем отправилась в Италию и основала Рим, что описано в поэме великого латинского поэта Вергилия «Энеида». Эта эпическая поэма, написанная в I в. до н. э. в эпоху правления императора Августа, должна была восславить легендарное прошлое Рима и его предназначение. Вергилий рассказывает, что троянцы взяли с собой в Италию отравленное оружие. Он описывает воина Амика, «который всех лучше / Жала копий умел смертоносным смазывать ядом»[89][90].

А что же колчан Геракла со стрелами, смазанными ядом гидры – что стало с ним после победы греков над троянцами? По легенде, Филоктета, как и других ветеранов Троянской войны, долго носило после войны по волнам Средиземного моря.