— Из добротного мушкета можно бы и хлопнуть попытаться. Но без всякой верности, — пояснил Хома.

— Давайте я соскочу, да башку ему разобью? – предложила безалаберная Хеленка.

— Сиди, дура! — в один голос зашипели хозяйка и старший гайдук.

Панночка обидчиво надула губки.

Меж тем, демоны начали разбредаться от колодца, движенья их стали нетерпеливее – искали что-то ушлые маззикимы.

— Что ж, бей кого потолще, пока стоят на виду, — приказала Фиотия.

— А может так обойдется?

— Не обойдется. Они сейчас людей искать будут, дабы в колодец лезли и злато вынули.

— Да пущай ищут. А мы время потянем.

— На редкость тупой гайдук пошел. Кто тут из людей к демонам поближе?

— Кто?

— Ты, дурень.

— Да отчего ж я?! – возмутился казак и осёкся. Оно ж и верно. Шинкаря с дочкой и прислугой уж давно не слыхать – утекли в церкву укрываться. Анчес с хозяйкой за людей не особо сойдут, Хеленка тоже вряд ли…

— Да, надо бить! – признал Хома.

Э, какой же из демонов потолще? Как на подбор сухопары будто щепки. Вот же жидовская коварная нечисть – и выцелить некого.

Хома нашел у колодца демона видом чуть позначительнее, навёл оружье, потянул крючок спуска. Сердюкский пистоль осечки не дал – жахнуло знатно – пуля тюкнула в сруб колодца. Напуганные демоны поприседали на месте.

Промазал казак. Чуть-чуть левее надо бы наводить

— А доводилось ли тебе, лихой гайдук, ранее из пистолетов палить? – ехидно спросила ведьма, подавая заряженный пистоль.

— Поправку дам. Чужое вооруженье, да и рукоять чудная. На два пальца довернуть надобно.

— Ты доверни. Пока на месте пальцы. Каким глазом целишь?

— Так правым, как христианам и положено! Щас я вмажу…

— Да постой, — хозяйка схватила за плечо, и казак охнул – поганая ведьма взяла да и плюнула прямо в правый глаз.

— Ах ты, карга старая… ежели я… да я тебя… — Хома в праведном гневе тёр заплёванное око рукавом.

— Потом доскажешь. Ну-ка…

Казак преодолел великое искушенье разрядить пистоль прямиком в ведьмин противный лик — потом с ней будет разговор. Ох, будет!

Навскидку поймал ворочающую головой фигуру демона.

Бах!

Сквозь пелену дыма было видно, как тяжелая пуля сшибла маззикима, будто еловую чурку, тот заскрёбся по земле, уползая…

А ничего, метко вышло.

Хома еще раз вытер клейкий глаз, подхватил поданный пистолет – на этот раз тощий и неудобный – от безрукого чёрта даденный.

Щелк! Осечка! А ну, еще раз…

Бах!

Басурманский пистоль всё ж подвел – пуля отклонилась ниже, но и то вышло недурно – маззиким рухнул с начисто отстрелянной ногой, подхватил верхней лапой отбитую тощую конечность и ползком подрипался за колодец.

— Разбегаются! – с торжеством возвестил стрелок, возвращая опустевшее оружье, и несколько удивляясь: Фиотия на диво шибко заряжала пистолет – на три руки выходило куда как скоро – Сух-Рука, пристроенная на стропиле, содействовала с уместной самостоятельностью, орудуя шомполом с этакой лихостью, что любо-дорого глянуть...

…Далее пошло, конечно, не так гладко. Демоны углядели, где таится опасность, и взялись идти на штурм. Со двора не лезли – заклятье пока оборону держало стойко. Но и так приходилось лихо: десятками тянулись-вздымались тонкие когтистые руки, цеплялись за крышу и стены. Панночка плющила загребущие лапы молотом, но, поди, успей бегать по всей немаленькой крыше. Перепуганный Анчес пищал предупрежденья, но всё равно приходилось вертеться как грешникам на сковородке.