У Иолы возникло много опасений и сомнений, о которых она хотела бы поговорить с Нэнни. Например, ее интересовало все, что связано с появлением детей на свет. Подобные вопросы ее мучили давно, но она смущалась говорить на эту тему с кем-либо из близких. Тем более она никогда бы не стала расспрашивать об этом своих гувернанток, которые даже при упоминании слова «любовь» строили кислые мины. А с тетей Маргарет, никогда не выходившей замуж, бесполезно было вообще обсуждать такой вопрос.

Лишь Нэнни могла ей все объяснить. Даже если Иоле придется выйти замуж за этого старика с седой бородой, она, по крайней мере, будет готова исполнить то, что от нее ждут. При мысли, что он будет целовать ее, что им придется спать вместе, как это делали ее отец и мать, Иола содрогнулась.

Как же лорд-наместник выглядит без одежды, в которой она привыкла видеть его? В поместье он часто приезжал в сером пальто, и неизменным атрибутом его туалета всегда была толстая золотая цепочка для часов, свисавшая на тучный живот. Трудно было представить лорда в ночной сорочке. Как только Иола задумывалась об этом, ее мысли уносились с такой скоростью, с какой мчится вдаль занервничавшая лошадь.

— Когда он будет целовать меня, — размышляла Иола, — его губы будут прикасаться к моим губам.

Она никогда не видела его губ, так как седые усы надежно скрывали их.

— Наверное, усы и борода сильно колются. Как же он собирается целовать меня? — прошептала Иола.

Она чувствовала себя растерянной и беззащитной, и при мысли о поцелуях лорда Стоунема по телу пробежала дрожь.

Он — старик, старик!

Без сомнения, Нэнни будет такого же мнения. Но даже если это так, что можно изменить?

Иола убеждала себя:

— Все равно я должна поговорить с Нэнни. Надо ехать к ней и как можно скорее. Я останусь у Нэнни столько, сколько будет надо. Хотя подобное решение, конечно, рассердит отца.

Иоле вообще не позволяли надолго отлучаться от дома. Когда в прошлом году другая сестра отца предложила взять с собой Иолу на бега в Ньюмаркет, то отец не разрешил этого.

— Рано еще тебе праздно слоняться. Ты еще слишком мала, — сказал он тогда. — Подрастешь, тогда и будешь ездить. Кроме того, на скачках добропорядочным женщинам вообще не место.

Генерал придерживался строгих моральных принципов.

— Но мне так хотелось бы поехать с тетей Элизабет, папа, — с грустью произнесла тогда Иола.

— Тетка наверняка опять станет приглашать тебя, — сказал генерал, — так вот, напиши и поблагодари ее. Объясни, что я считаю тебя еще ребенком и не желаю пускать на скачки. Если бы тебе было восемнадцать, тогда — другое дело.

Иола тогда не посмела ослушаться отца и написала Тетушке так, как он велел. При этом она была абсолютно уверена, что, даже если бы ей было восемнадцать лет, ей все равно не позволили бы поехать на скачки. Генерал не одобрял подобного праздного времяпрепровождения по одной простой причине — если он сам этого не делал, то и другим это ни к чему.

— Я останусь у Нэнни во что бы то ни стало, — твердо решила Иола. — Даже если это разгневает отца.

Внезапно страшная мысль пришла ей в голову. Если она уедет завтра рано утром, то не сможет увидеться с лордом Стоунемом, а значит, он не сделает ей предложения. Эта мысль не давала покоя Иоле. Вот так уехать, никого не предупредив, было слишком дерзким шагом. Она могла предвидеть реакцию отца. Но Иола убеждала себя, что не может решиться на такой ответственный шаг в жизни, как замужество с лордом Стоунемом, не поговорив обо всем с Нэнни.

Только няня могла понять ее чувства и помочь ей найти выход из создавшегося положения... если такое вообще возможно.

Много раз Нэнни выручала Иолу, когда та совершала проступки, неминуемо вызывавшие гнев отца и упреки матери.