(Хлопает по оттопыренному карману.)
Старшая сестра. Ваш чай не остыл, доктор Мэррей?
Чайверс. Доктор Веннер, вы обдумали предложение мистера Глистера?
Друэтт. Какое?
Чайверс. Пятьсот фунтов стерлингов в год не валяются, доктор Веннер. И, кроме того, почет: вы будете работать с двадцатью лучшими врачами — ассистентами в исследовательской лаборатории фирмы «Глистер».
Веннер (переглядывается с Друэттом, оба посмеиваются). Мне очень жаль, мистер Чайверс, я высоко ценю оказываемую мне честь. Но, как я уже вам говорил, мне это не подходит.
Старшая сестра (Торогуду). Отрежьте мне, пожалуйста, кусок пирога.
Чайверс. Ладно! Я еще не теряю надежды, доктор. Между нами говоря, возможно, мы заставим хозяина накинуть еще пятьдесят фунтов. Хватит на самые лучшие сигары, на «Коронас».
Друэтт. О, «Коронас»!
Чайверс. Ха-ха! Ну, как подвигается работа?
Веннер. Какая работа?
Чайверс (смеясь). Какая работа? Ага! (Встает, тычет Веннера пальцем в плечо.) Это хорошо, но меня не обдурите, сэр! Я чую новое дело за целую милю.
Друэтт. Бьюсь об заклад — на это вы способны!
Старшая сестра. Еще чаю, доктор Торогуд?
Торогуд. Нет, сестра, благодарю.
Чайверс. Только вчера вечером, перед тем как заснуть, я сел в кровати и говорю жене: «Блэд, — говорю, — этот парень, Веннер, — извините за фамильярность, доктор, — из него выйдет толк!» Да-да, я именно так и выразился. Ладно! Обдумайте мое предложение, доктор Веннер. Ну, мне пора!
Торогуд (вставая). Пойдемте вместе и заглянем в аптеку. Кажется, у нас кончается камфора. (Дамам.) Извините нас. (Идет к двери налево.)
Чайверс (направляется вслед за Торогудом). Иду за вами, доктор. Никогда не отказывайся ни от заказа, ни от товарища — вот девиз преданного вам Альберта Чайверса! Всего лучшего, доктор Веннер! Всем счастливо оставаться!
Веннер. Простите, я должен проверить анализ. (Идет к двери направо, гасит сигарету, открывает ключом дверь лаборатории и входит.)
Старшая сестра (глядя на закрывшуюся дверь). Мы должны извиниться за поведение доктора Веннера, доктор Мэррей. Надеюсь, что я не перейду границы дозволенного, если скажу, что он просто невозможен. (Ядовитым тоном.) Все в Гопуэлл-Тауэрсе ненавидят его.
Друэтт. Вы уверены, что все, сестра?
Старшая сестра. Доктор Друэтт, ваша привязанность к нему просто смешна.
Друэтт. Моя? Я, знаете ли, привязан только к самому себе.
Старшая сестра (надувшись, встает). Сегодня вечером я дежурю в приемной. Пойду возьму свое вязанье. Простите… (Выходит в дверь налево.)
Друэтт (подходит к Мэри). Дорогая, поведение Веннера было непростительным. Не думайте, что я его оправдываю, но, знаете, жизнь у него была не из легких.
Мэри. В каком отношении?
Друэтт (сухо). Да во всех отношениях. Его отец — впечатлительный и беспомощный человек — вообразил себя вторым Моцартом и умер, пиликая на скрипке в кафе в Остенде. Его мать — он мне как-то показывал ее фотографию — была, по-видимому, необычайно красива (цинично), пока не заплясала под музыку своего скрипача… Она боролась с жизнью сколько могла, но, в конце концов, силы ее иссякли… Полю было десять лет, когда его отравленного газом, полумертвого вытащили из квартиры…
Мэри (растроганно). О бедный мальчик!
Друэтт. Это было только начало. Потом за его воспитание взялся дед…
Мэри (медленно, как бы размышляя вслух). Но он умен, не правда ли?
Друэтт. Несомненно. Наверно, вы не слышали историю о его работе с Рейтером в Будапеште?
Мэри. Нет.
Друэтт. Я иногда думаю, что этим отчасти объясняется озлобленность Веннера.
Мэри. Что там с ним случилось?
Друэтт. |