-  Идет, - согласился он, - а ты останься, сторожи дверь, - добавил он, обращаясь к Гривову.

    Мой деревенский приятель хоть и держал в руках саблю, выглядел совсем не воинственно. К тому же ему совсем незачем было рисковать жизнью ради детей своего палача.

    -  Идем! - сказал я, и мы с запорожцем начали медленно спускаться с крыльца.

    Главарь руку с бока убрал и приготовил к бою бердыш. Толпа пока стояла на месте, но не так монолитно как прежде. Как обычно бывает, уже каждый начал бояться за себя. Никому не хотелось попасть под секиру здоровенного казака.

    -  Смотрите, волк! - истерично крикнул кто-то в толпе.

    «Волка» заметили не только там, я тоже увидел, как Полкан не торопясь, идет между нами и толпой. Вид у него был грозный: вздыбленная шерсть, оскаленная пасть.

    Он подошел, развернулся и встал между Степаном и мной. Теперь, получалось, что нас стало трое и не знаю, кто из нас больше нагнал страха на крестьян.

    -  Волк, волк, волк! - опять закричали в разных местах, - Оборотень! - добавил чей-то испуганный голос.

    Мы медленно приближались к толпе. Со стороны вид у нашей троицы был, думаю, страшный. Главарь с бердышом, смотрел на нас во все глаза и когда мы подошли, невольно отступил. Морда у него была самая, что ни есть самоуверенная, но оказаться в одиночку против двоих казаков, да еще и перед «серым волком», который может быть оборотень, страшно любому.

    -  Чего это вы, казаки! - совсем тихо сказал он. - Мы вам зла не желаем. Барин кровопийца и за свое ответил…

    Я хотел спросить, при чем тогда малолетние дети, но не стал вступать в дискуссию, чтобы не снизить динамики момента. Степан вдруг сделал круговое движение огромной секирой, Полкан зарычал, я поднял саблю, и предводитель бунта сломался. Он начал отступать на толпу, она расступилась, и он исчез за чужими спинами.

    Теперь мы стояли перед простыми крестьянами, среди которых оказались и спасенные из темной избы мужики.

    Похоже, что кровь уже отливала от голов, и вид у большинства был не свирепый, а виноватый.

    -  Вы казаки не сердитесь, - рассудительно сказал высокий мужчина, с правильными чертами лица и глубокими морщинами от носа к подбородку, - покойный барин много нашей крови выпил…

    -  А мы-то тут причем? Мы вас не обижали, я даже ваших мужиков из темной вызволили. Вы же нас, чуть не убили камнями! - громко, что было всем слышно, сказал я.

    -  Дети ихние, дьявольское семя! Вырастут, такими же извергами будут. Отдали бы вы нам их добром! - крикнул со стороны невидимый человек.

    -  А если они не в родителей пойдут? Вы же православные люди, неужели невинных детей убьете? - опять громко, «на публику», спросил я.

    Мужик, начавший переговоры, задумался помолчал, перекрестился и только после этого сказал:

    -  Мы конечно не звери и понимаем правду, только сам посуди, чем они нам за такое зло отплатят?

    -  Вы же не все помещиков убивали! Убил один. Где тот в красном кафтане? Пусть выйдет вперед, чего он за спинами прячется? - дал я возможность бунтарям сохранить лицо.

    По сути, крестьянин был прав, при полном произволе помещиков ничего кроме зла они от потомков Кошкина не увидят. У всех в таких случаях своя правда и свой интерес, но это не повод убивать всех, кто может когда-нибудь навредить. Жизнь есть жизнь и в нее вмещается столько всего, что предвидеть и предусмотреть далекое будущее просто невозможно.