Женщина, кивнула, промокнула кончиком платка слезу и перекрестилась.

    -  Так, выходит, ты уже давно в плену? - продолжил я допрос.

    -  Давно, казаки, когда с Днепра сюда шли, нас с мамкой и захватили. Сначала хотели у батюшки выкуп требовать, а потом решил в гарем султану продать. Их атаман сказал, что так они больше червонцев получат.

    Похоже, что на султане и гареме ее крепко заклинило.

    -  А кто такой султан и что такое гарем?

    Как ни странно, ответила она правильно.

    -  Понятно, - задумчиво сказал я, уже не зная, что и думать. Женщина была так закутана, что разглядеть что-либо кроме носа и губ я не мог. - А звать то тебя как?

    -  Марфой кличут, - ответила она, подумала и поправилась, - Марфой Ниловной.

    Влюбляться в Марфу Ниловну я не планировал. На романтические встречи и близкие отношения с красивыми женщинами мне последнее время везло, но как истинно русского человека после окончания каждого романа, мучила совесть. Обычная борьба духа с плотью. Как мужчину, сеятеля собственного генофонда, меня привлекает каждая подходящая женщина. Но когда плоть побеждает условности морали, душа мстит стыдом и раскаяньем. Правда и то, что стыд не дым, глаза не ест, но все равно, обойтись без психологических травм и самобичевания никак не получается.

    Скорее всего, это какой-то рудимент прошлого, оставшийся в мужской ментальности с тех пор, когда женщина в любви была слабее, уязвимее, и слишком многим рисковала. В новые времена, когда и женщины и мужчины принялись тасовать друг друга как карты в колоде, это выглядит старомодно, но что поделаешь, против натуры, как говорится, не попрешь.

    -  Марфой, говоришь зовут? Это хорошо, - сказал я, непонятно для чего. - Марфа красивое имя…

    -  Сама знаю, что красивое, как же иначе! Плохим бы меня родители не назвали! - подтвердила она.

    Разговор у нас с ней явно не получался. Нужно было менять тему, и я спросил, то, что меня интересовало:

    -  Ты не заешь казака по имени Степан, который вас вместе со мной спасал?

    -  Нет, не знаю, - не задумываясь, ответила она.

    -  Ты вспомни, он высокий казак, с перевязанной головой.

    -  Казак? - рассеяно переспросила она. - Ты хочешь?…

    -  Хочу, - перебил я, - принеси ведро теплой воды и корыто.

    -  Зачем?

    -  Мне нужно помыть голову, она вся в крови!

    Было, похоже, что, вся моя голова опять превратилась в засохшую кровяную коросту. Я попробовал дотронуться до раны, но не смог до нее добраться. В таком виде девушке не понравишься, даже такой заторможенной.

    -  А ты в баню сходи, - посоветовала она, не двигаясь с места.

    -  Сходи бы, да встать не могу. Так принесешь или нет?

    Марфа задумалась, потом согласилась.

    -  Ладно, пойду, скажу мужичке.

    Я остался один. В избе было сумеречно, свет проникал только через волоковое окошко в крыше, служащее для выхода дыма. Я уже привык к спартанской простоте русского жилища и давно перестал обращать внимание на интерьеры, вернее будет сказать, на их отсутствие.

    Только теперь, когда ничто не отвлекало внимание, я вспомнил о собаке и лошадях, которых мы с запорожцем оставили в лесу. Если Степан погиб, они так там и остались.

    Однако пока заниматься их судьбой я не мог.