Однако пока заниматься их судьбой я не мог. Нужно было сначала прийти в норму. О лошадях я не беспокоился, ручей протекал рядом с нашей тамошней стоянкой, а в лесу и на пустыре им было полно корма. Другое дело Полкан, не умеющий сам добывать еду, к тому же раненый.

    В избу вернулась Марфа со старой женщиной, которая с трудом несла большое деревянное ведро с водой.

    -  Марфа, мне нужно срочно найти казака Степана! В лесу остались наши лошади и собака.

    Пока дочь воеводы обдумывала мои слова, в разговор вмешалась крестьянка:

    -  В сарае твоя лошаденка, а Полкан во дворе. Строгий пес, мой хозяин хотел его привязать, так он так зубы оскалил, что к нему подойти побоялись!

    Я подумал, раз собаку знают по имени, значит, запорожец жив и попросил женщину:

    -  Ты за ним пригляди, хозяюшка, и корми хорошо, а я в долгу не останусь.

    -  Это уж как водится, - поклонилась она, - хоть он и пес, а как никак, божья тварь.

    -  И еще, принеси, пожалуйста, корыто, мне нужно рану промыть.

    Женщина согласно кивнула и, не медля, отправилась выполнять просьбу. Я же попытался сесть на лавке. С большим трудом удалось приподняться и опереться спиной о стену. Голова кружилась от слабости и потери крови, но я уже привык к постоянным ударам судьбы и научился их преодолевать.

    Понимание, что за все необходимо бороться и тебе никто кроме самого себя не поможет, сформировалось постепенно. Слишком мы привыкли к тому, что кто-то должен думать за нас, спасать, заботиться о тепле, пище и когда оказываемся в опасности, не пытаемся самостоятельно решить проблему, а первым делом ждем чьей-нибудь помощи. По этому поводу стоит вспомнить, трагедию с домами близнецами в Нью-Йорке, атакованными террористами. Лишь небольшая часть людей попавшихся в огненный капкан пыталась спастись самостоятельно, основная масса пассивно ждала помощи.

    -  Помоги мне сесть, - попросил я Марфу, безучастно наблюдавшую за моими усилиями спустить с лавки ноги.

    Она подошла, и начала неловко помогать, причиняя лишнюю боль. Раздражения против нее не появилось. Сам не раз битый, я мог понять состояние человека перенесшего испытания, выпавшие на ее долю.

    -  Больно? - спросила она, заметив, гримасы на лице. - Дать водицы испить?

    -  Давай, - наконец согласился я, ощущая противную дрожь во всем теле и сухость во рту.

    Девушка отправилась в сени и вернулась с деревянной кружкой. Я отпил несколько глотков действительно вкусной воды. Сразу стало легче.

    То, что я затеял, было необходимо, но слишком утомительно. Помыться самому мне сил не хватило. Хозяйка и Марфа в четыре руки размачивали и раздирали ссохшиеся волосы.

    -  Ишь, как его огрели, - сетовала крестьянка, - поди, теперь след на всю жизнь останется.

    -  Ничего, под волосами видно не будет, - успокоила Марфа.

    Я слушал в полуха, с трудом удерживаясь от провала в забытье. Оказывается, преодолеть можно все, даже беспамятство. Когда женщины кончили возиться с моей головой, откинулся на лавку. Кто-то из них поднял мне ноги, и я смог вытянуться, испытывая своеобразное блаженство покоя.

    -  Пусть поспит, - сказала хозяйка, - ишь, как побледнел.

    Как она в полутьме избы сумело это заметить, я не понял, но спросить сил не было.

    Я лежал с закрытыми глазами, пока не уснул. За исключением других снадобий, сон пока был моим единственным лекарством.