Со смаком проглотив последнюю ложку супа и разве что не облизнувшись, словно сытый оцелот, мсье Эндрю обиженно уточнил:

– Неужели я действительно так плохо выгляжу? Три дюжины лет назад я прилежно ходил в колледж.

– Так уж и прилежно? – не сдержалась я. – Верится с трудом. Тем не менее достаточно вероятно, что вы знали имена большинства богатых и известных людей, в то время живших в Теннете.

– Честно говоря, – в кои‑то веки совершенно явно улыбнувшись, заметил собеседник, – юному шалопаю, которым я являлся, было совершенно не до того. Но помочь я вам попробую. Как звали предположительно известного и богатого покойника?

– Мсье Морих, – тут же отозвалась я и повернулась в сторону каюты, откуда как раз появился Симеон со следующим блюдом. Вскоре на столе красовался зеркальный карп, запеченный целиком с добавлением ароматных трав и специй. Пока благоухающие, так и просящиеся в рот куски раскладывали по тарелкам и заново наполняли бокалы, мсье Эндрю молчал, задумчиво морща лоб. Лишь попробовав поистине королевское яство и удовлетворенно кивнув, он заговорил:

– Нет, увы, я о таком человеке никогда не слышал, но не стоит расстраиваться, это еще ничего не значит. У меня появилась неплохая идея.

Рот мой оказался занят тающим на языке куском рыбы, и, чтобы не показаться совершенно невоспитанной, я промычала что‑то поощряющее собеседника к дальнейшему развитию начатой мысли.

– Так вот, – продолжил хозяин, глотнув вина, вкус которого как нельзя лучше сочетался с рыбой, – почему бы вам не поговорить с моей мамой?

– С кем? – поперхнулась я.

Подождав, пока я прокашляюсь, мсье Эндрю невозмутимо повторил:

– С моей мамой. Что вас так удивляет? Как мы недавно выяснили, три дюжины лет назад я был молодым шалопаем, лишь изредка вспоминающим о необходимости учиться, и мне просто полагалось иметь строгую мамочку, регулярно восклицающую патетически, что такой никудышный отпрыск, как я, позорит древний и уважаемый род Салливари. К слову сказать, она оказалась совершенно права, я напрочь выбился из среды древних и уважаемых. Так что если кто и может рассказать вам об известных в то время людях, давно отошедших в мир иной, так это мадам Гайриоль Салливари.

За что мне такое наказание? Еще одной беседы с выжившей из ума старушкой я не переживу. Правильно истолковав совершенно несчастное выражение моего лица, мсье Эндрю поспешил меня успокоить:

– Не бойтесь, Айлия, мамочка еще вполне ничего, часовых монологов о вреде жареного и сквозняков не предвидится. Вот только на данный момент она в отъезде, а вернется лишь послезавтра утром. Я предупрежу ее о вашем визите. Сейчас же, покончив с делами, не желаете ли десерт?

Я жалобно застонала при одной мысли о еде, но хозяин, злорадно улыбнувшись, подлил масла в огонь:

– Сегодня у нас фрукты, полдюжины дней выдержанные в настойке на цветах дикого горного шиповника.

– До встречи с вашей мамой я не доживу, – вздохнула я, покоряясь судьбе, и глазами поискала десертную ложку.

К счастью для меня, ничто человеческое мсье Эндрю было не чуждо, и сразу по окончании трапезы, хм... чуть более плотной, чем мой обычный обед, мне позволили на некоторое время задержаться. Около часа я безвольно лежала в шезлонге на корме, не в силах пошевелиться, и единственное, чем давала себе труд заниматься, – это усиленное переваривание пищи. Желудок у меня, как выяснилось, луженый, поскольку уже минуте на семидесятой я смогла встать и погрузиться на скурр, провожаемая сочувственными взглядами и тщательно маскируемыми ухмылками персонала яхты. Собственно, просто добраться до дома я могла и раньше, но мне в голову втемяшилась мысль залететь в магазин и прикупить для Зенедина абрикосовой пастилы.