Дородная мадам с тяжелым вздохом приложила пухлую руку ко лбу и высоким контральто произнесла:

– Дружочек, у меня с утра разыгралась ужасная мигрень. Неожиданная смерть брата совершенно выбила у меня почву из‑под ног.

– Понимаю, – сочувственно покивал головой адвокат. – Что ж, проходите, я зачитаю вам завещание мсье Энниля.

Так вот кто это! Оказывается, я столкнулась нос к носу с семьей погибшего владельца моего домика. В Теннете было не принято показывать дома в присутствии домочадцев, и в момент осмотра трех этажей с видом на канал, кроме хозяина и его адвоката, я никого не встретила.

Мсье Роже Массу открыл перед клиентами дверь кабинета, и я поняла, что пора привлечь к себе внимание. Встав с кресла, я позвала:

– Мсье Массу...

Обернувшись, адвокат чуть удивленно приподнял брови:

– О, мадемуазель Нуар, добрый день. Простите, но вам придется подождать, у меня посетители. Я понимаю, что сам просил вас прийти в три часа, но до того, как я обсужу ситуацию с наследниками мсье Энниля, наш разговор бессмыслен.

– Ничего страшного, я подожду.

С облегчением улыбнувшись, адвокат проследовал за родственниками погибшего, уже скрывшимися в кабинете. Одновременно с уходом начальства в холле появилась секретарша, нагруженная папками. Разложив их на столе, девушка взглянула за окно, определяя время, и спросила:

– Вам ничего от меня не нужно? Я отлучусь на обед?

– Без проблем.

Накинув легкий пиджак, Оленна прихватила летнюю тканевую сумочку и сбежала по ступенькам крыльца в солнечный весенний денек.

Оставшись в холле одна, я колебалась недолго и вскоре уже стояла у дверей кабинета, за которым зачитывали завещание погибшего. Да, мой поступок сложно назвать красивым, но дело касалось дома моей мечты, и я просто не могла пустить все на самотек.

– А эта полиция! – раздались хорошо слышные стенания мадам Фау. – Они же, совершенно не стесняясь, суют свой нос во все щели, задают непристойные вопросы и никак не желают понять, что в моем состоянии я просто не могу с ними разговаривать, мне нужен полный покой.

– Мама, – вмешался в тираду юноша. – Если ты замолчишь, то адвокат сможет ввести нас в курс дела и мы вернемся домой.

– И ты меня не понимаешь, – обиженно всхлипнула мадам, но все же сдалась и замолчала.

Воспользовавшись паузой, мсье Массу тут же заговорил:

– Если позволите, я оглашу не все завещание, а остановлюсь лишь на самых существенных местах. Итак. – Голос адвоката, когда он начал читать, зазвучал совсем официально, а его дикция заслуживала всяких похвал. – «Вырастившей меня экономке, мадам Мари Джоннси, я завещаю небольшую пожизненную пенсию со специально отведенного для этих целей счета и хочу лишний раз выразить свою любовь и признательность».

Из‑за дверей послышался приглушенный всхлип.

– Надаль... он был таким хорошеньким розовощеким мальчиком. Вот уж никогда не думала, что переживу его.

– Адвокат, продолжайте, пожалуйста, – перебил экономку мсье Фау‑младший. – А то мы до утра не закончим.

– Совершенно верно, – не удержался от небольшой и, в общем‑то, непозволительной в данной ситуации иронии мсье Массу. – Идем дальше. «Все свое имущество я оставляю дочери, мадемуазель Акси Энниль, но настоятельно прошу ее продать семейный особняк и на вырученные деньги обеспечить небольшим пансионом мою сестру, мадам Рейчел Фау. Доченька, я знаю, что на тебя можно положиться».

– Да, папа, – только и вымолвила девушка, совершенно забыв, что покойного отца в кабинете нет.

– Моему племяннику, мсье Антею Фау, я завещаю картину из своего кабинета и очень советую побыстрее стать мсье.