— Заявляемся на завтрашнюю сессию и пошли отсюда, — солнечно улыбнулась моя подруга. — Мне сегодня ещё с агентурой повидаться надо.

Следующим утром в зале собралась почти та же публика, что накануне, за исключением одной из крупных компаний и зайгеррианского хлюста, перехитрившего самого себя. За оборудование по выпуску регуляторов мы торговаться не стали, его расхватали стервятники. «Нашу» линию аукционный дом разделил на пять частей. Первый лот удалось выиграть без особых проблем, в торги за второй неожиданно вмешалась оставшаяся компания. Средств у неё, увы, имелось больше, чем могли позволить себе мы – нужно же было оставить заначку на два оставшихся комплекса – и станок-робот уплыл у нас из рук.

— Ничего, ему замену найдём, — не унывал Ги. — Главное, забрать следующий, без него все остальные не имеют смысла.

Конкуренты об этом тоже знали. Поэтому, когда после долгого торга латриллианин, всё же, сдался, и третий комплекс выиграли мы, два последних станка достались нам по начальной цене. Осока договорилась с господином Книдертомпом, чтобы прислал бухгалтера с охраной к нам на борт для приёма наличности, после чего мы, почти довольные, покинули аукционный зал и отправились обратно в космопорт – он располагался совсем рядом, всего-то три квартала пройти.

— И в кассу залезать не придётся, — сказала Осока.

— Линию-то купили не полностью, — отозвалась Сомо-Дали. — Зато стали обладателями четырёх вымпелов корабельного хлама.

Да, про это я как-то позабыл. На балансе компании-банкрота, кроме других транспортных средств, числилось около десятка космических кораблей, продать которые отдельно аукционный дом не смог. Вчера с нужной нам производственной линией в качестве «нагрузки» прилагались пять из них: два грузопассажирских челнока без гиперприводов и три складские баржи. Один из челноков достался конкуренту, остальное – нам.

— А что там за баржи-то? — спросила моя подруга. — Тушки или чучела? Дай, гляну.

«Чучелами» на флотском жаргоне называли устаревшие военные корабли с выпотрошенной начинкой, продаваемые за бесценок для гражданского использования. Иногда на них оставляли оборонительные турели для защиты от пиратов. «Тушки» – это гражданские суда, потерявшие способность двигаться самостоятельно, их использовали в качестве орбитальных складов, перемещая буксирами. Взяв у цереанки деку с данными, Осока открыла нужный файл, поцокала языком:

— «Молотоглавы»… М-да. Хорошо хоть не первых серий, а свеженькие…

— Времён Руусана? — поинтересовался Ги.

— Да, как раз в тот период обезоружены и перепроданы первый раз.

— Тысячу лет назад? — уточнил я.

— Всего-то девятьсот пятьдесят, — поправила Осока. — Новьё, в общем. Их даже даром никто не возьмёт.

— Потому в нагрузку и сунули, — развела руками цереанка.

Вдруг выражение лица Осоки застыло. Она сунула деку мне в руки:

— Подержи, — и, повернувшись к зданию припортового отеля, мимо которого мы проходили, повысила голос: — На твоём месте, девочка, я бы этого не делала!

Кусты, высаженные на газоне перед отелем, раздвинулись, и из них появилась давешняя рабыня. Надо сказать, в рабочем комбинезоне она выглядела ничуть не хуже, чем в полупрозрачном платье. Вернее, выглядела бы, если бы не злобно перекошенное лицо.

— Ты унизила моего господина, рогатая тварь! — срывающимся от бешенства голосом произнесла она. — За это ты умрёшь!

— Путаешь, крошка. Это он меня пытался унизить. Но я на таких не обижаюсь. Уходи и останешься цела.

— После того, как… — твилека не закончила фразу, в руках её блеснул металл.