Племя Зу-яда неистово кинулось за ним следом, желая рассмотреть добычу. Сам Зу-яд, злой и медлительный, отставал. Он пробрался мимо Хенсона, внимательно осмотрев его, но оставив лежать нетронутым. Если добыча не столь хороша для Го-лота, тогда и он не тронет её. Чтобы укрепить положение в стае, он должен отобрать самку тармангани у Го-лота. Если не отберет, то расстанется с положением короля. И с жизнью.

Хенсон вскочил на ноги. Удар, который нанес ему Го-лот, едва не свернул ему шею, настолько он был хорош. Ученый почувствовал головокружение и боль в животе. Он посмотрел в направлении обезьян и увидел, как один из самцов потащил Джин, перекинув ее через плечо, а потом заскочил в кусты, преследуемый ордой других обезьян. Один из них, приподняв зад, бежал, едва поспевая за ними. Мгновением позже обезьяны и Джин скрылись из виду.

Сердце Хенсона сжалось. Он огляделся в поисках какого-нибудь оружия, схватил сломанную ветку и пустился в погоню за Го-лотом.

День был еще в разгаре, когда Тарзан вместе с сафари прибыл в то место, где оставил Хенсона и Джен. Пока Джад-бал-джа рыскал вокруг, взволнованно нюхая землю, Тарзан узнал все, что здесь случилось утром, с помощью носа и глаз. Запах Хенсона и Джин был все еще свеж, точно так же, как и запах больших обезьян.

Неподалеку от края тропы Тарзан нашел свой нож и следы больших обезьян, мужчины и женщины. На лезвии были следы засохшей крови. Тарзан понюхал кровь. Она принадлежала обезьяне. Поскольку он не обнаружил ни лужицы, ни следов крови на земле и кустах, он определил, что рана была незначительной, а по следам выяснил, что нанесла эту рану, скорее всего женщина, Джин.

Тарзан обнюхал все вокруг, пока не нашел место, в которое был отброшен Хенсон. Он понял, что Хенсон погнался за обезьянами, очевидно следуя за захваченной дочерью. Тарзан фыркнул. «Молодец». Но у него против обезьян столько, же шансов, сколько у младенца, бросившегося на крокодила.

Тарзан сунул свой мощный нож в ножны и отозвал в сторонку одного из аскари. Того, у которого была шишка на челюсти. Человека, откликавшегося на прозвище Билли, потому что его настоящее имя для иностранцев было слишком сложным. А так как он зарабатывал на жизнь, нанимаясь проводником или аскари, он хотел, чтобы его запомнили, даже если это означало, что ему придется сменить имя.

Тарзан доверял ему. Доверие основывалось на том, как Билли справлялся со своими обязанностями на маршах и в лагере, а также просто на инстинкте Тарзана. Прожив большую часть жизни среди зверей, а не людей, Тарзан научился внимательно подмечать все их особенности и порой знал людей лучше, чем их товарищи.

— Билли, оставайся здесь и организуй лагерь, — сказал ему Тарзан. — Я точно не знаю, когда вернусь. Если я не вернусь через пару дней, возвращайтесь домой и разделите все вещи и продовольствие. Пусть это будет платой за службу тебе и носильщикам — носильщикам Хенсона и другим тоже. Если ты решишь уйти, как только я скроюсь из виду и сразу же поделить вещи, то я найду тебя и сделаю так, что тебе эти вещи никогда уже не понадобятся.

— Я так не сделаю, — сказал Билли.

— Я и не думал, что сделаешь, — сказал Тарзан. — прости меня за мои подозрения. Я редко бываю среди людей, а когда оказываюсь рядом с ними, мне всегда кажется, что мы слишком долго пробыли вместе.

— Я не обиделся. Пока вы не пришли в этот лагерь, я думал, что вы не более чем легенда. Но как только я увидел вас с этим львом, я сразу понял, кто вы такой. Я знаю людей, утверждавших, будто они видели вас, но я всегда думал, что они лжецы. Теперь и обо мне будут думать, что я лжец.

Тарзан улыбнулся.