— Куруванди?

— Он правитель Ура. Один из длинной череды царей Куруванди. Меня привезли сюда, чтобы сделать одной из его жен, и он заставил меня… Но я сделала его несчастным. Наконец, он отправил меня сюда. Вскоре я умру. Но, я сделала бы это снова…, я бы снова сделала его несчастным. Я предпочла отвергнуть его, чем делить с ним ложе в спальне. Я не хочу, чтобы со мной обращались как с племенной коровой. Вам повезло, что ему не понравилась ваша внешность.

— Я не знаю, заставит ли это меня чувствовать себя оскорбленной или счастливой.

— Дайте-ка, я на вас гляну, — сказала Ньяма.

— Это не так-то просто в темноте, — ответила Джин.

— Я привыкла к темноте. Вот здесь, подойдите, — женщина взяла Джин за локоть и подвела ее к закрытой двери.

По краям вокруг двери просачивалась немного света, и Джин смогла почувствовать свежий воздух дующий снаружи. Воздух не был прохладным, но, конечно, он пах лучше, чем воздух в камере. Свет и воздух немного воодушевили ее.

— Вы весьма хорошенькая, — сказала Ньяма, приблизив свое лицо к Джин.

— Вы тоже, — сказала Джин. Это была честная оценка. Ньяма была действительно очень красива.

— Я удивлена, что он не захотел вас в качестве одной из своих женщин, — сказала Ньяма. — Возможно, это потому, что он видит, что ваша бледная кожа не так красива.

— Почему он хочет меня убить? — сказала Джин. — Я не пришла сюда по собственному желанию. Я не сделала ничего людям Ура. Правда, я бы пришла сюда и по своей воле… почему они должны убивать меня? Убивать нас?

— У него есть свои причины, — сказала Ньяма. — Но и без объяснения причин, он убьет нас в любом случае. В конце концов, он убивает всех. Он сумасшедший. Они все безумны. Гордящиеся славой своего величественного города и своих богов… хотя есть одна вещь. Их бога, в отличие от христианского бога, вы можете увидеть. Я видела его. Он так же безумен, как Куруванди. Это ужасное божество.

— Вы видели их бога?

— Да.

— Эта статуя… оракула?

Ньяма вздохнула. За этим последовало долгое молчание. И, наконец, она продолжила: — Нет, я не верю ни во что из этого. Статуи это лишь статуи, а оракулы это всего лишь старики и старухи, копошащиеся своими пальцами в кишках птиц. Я верю в то, что вижу. А я видела этого бога.

— Двигающегося и дышащего бога?

— Не поправляйте меня, — сказала Ньяма. — Это правильное слово, разве не так? Опекать?

— Простите меня, — ответила Джин. — Я не это имела в виду.

— Да, вы именно это имели в виду.

— Но бог двигался и дышал?

— Миссионеры верили в бога, которого я не могла видеть. Они хотели, чтобы я поверила в него. Я не могла. Но здесь, в Уре, жители верят в бога, которого вы можете увидеть. Я видела его. В этом больше смысла, чем в боге, которого вы не можете увидеть. Но все-таки, бог он или не бог, мне плевать на него. Это божество смерти и разрушения. Он очень злой.

— Вы утверждаете, что этому богу нас принесут в жертву?

— В той или иной форме. Они убивают в честь своего бога и его движений, и они отдают богу его жертвы, которых тот убивает сам для себя.

— Вы сказали — «в честь его движений». Что это значит?

— Он, двигаясь, принимает разные позы тела, — сказала Ньяма. — Всякое его движение и поза приносит смерть. Он танцует танец смерти, и когда он танцует, люди умирают. Очень плохой смертью.