— Так это ты? — вырвалось у него изумленно. И бросился на Славку с кулаками.

Феня выскочила из спальни, загородила собою сына. И, получив кулаком в висок, упала на пол.

— Сынок, беги к деду! — успела крикнуть. И Славик, вырвавшись из рук Егора, выскочил в темноту.

В тот день он не ночевал дома. А утром чуть свет старший Торшин вставил стекла в разбитом окне бухгалтерши. И, уходя, сказал бабе:

— Добром тебя прошу, уезжай из деревни. Не позорь нас. Внук кирпич взял, а я с топором приду! Мне уже ни бояться, ни терять нечего! Одной потаскухой на свете меньше будет! — и тут же заявился в дом к сыну.

Егор еще спал, когда, грохнув дверью, отец прошел к его койке и, сорвав с него одеяло, заставил встать и выйти в сарай. Там он, не говоря ни слова, избил его впервые за всю жизнь. И сказал обидные слова — их до конца жизни не сумел забыть Егор:

— Лучше бы тебя на войне убили, чем вот таким ты стал! Зачем вернулся? Будь ты проклят! Не сын мне больше! Отрекаюсь! Сдохну — к могиле не подходи.

Едва отдышался Егор до работы. А когда пришел в правление, Инесса предложила ему уехать к ней в Смоленск. Мужем. Навсегда из колхоза.

Он не сразу ответил. Решил подумать, взвесить. Но когда пришел домой на перерыв, увидел непримиримое, перекошенное злобой лицо сына. Он понял: жить под одной крышей они уже не смогут никогда.

Егор сел к столу. Ему никто не накрывал, не думал кормить его обедом. Феня возилась в сарае с коровой и делала вид, что не слышала прихода мужа.

Егор достал из кладовки рюкзак. Тот, с которым пришел из Германии. Торопливо собрал свои вещи. Сын молча отвернулся к окну. Все понял. Не останавливал, не уговаривал, ни о чем не просил. Ни один мускул не дрогнул на лице. Он будто ждал, когда за Егором закроется дверь. И Торшин не заставил себя ждать. Закинул рюкзак на Плечи, вышел во двор и услышал:

— Егор! Остановись! Ну как же дети? — догнала Феня, схватила за плечо, заплакала горестно, по-бабьи.

— Я им не нужен! Вон, выродок, он очень радуется моему уходу! — кивнул на Славика, стоявшего на крыльце.

— Одумайся! Куда ты! Ведь родной он тебе! Останься, — семенила за ним жена. Но Егор резко отшвырнул ее руки. Ускорил шаги. Феня упала. Егор услышал за спиной голос сына:

— Не надо, мама! Не плачь, не позорься. Нам не

о ком жалеть. Мы никого не теряем. Уходят чужие. Ну, скатертью дорога! У нас все дома.

В правлении колхоза Егору сказали приехать за расчетом в конце года. И, не уговаривая, не останавливая, молча бросили на стол трудовую книжку. В этот же день, забравшись в кузов грузовика, уехал он в Смоленск вместе с Инессой.

В светлой благоустроенной квартире он зажил, как в раю. Не надо было заботиться о воде и Дровах. Захотел помыться — ванна имеется. Вокруг полно магазинов. Знай работай. И никаких тебе забот.

Новая жена вскоре и на работу устроила. Счетоводом на хлебозавод.

Егор зажил, как настоящий горожанин. По субботам в кино ходил с Ниной Николаевной, в воскресенье гуляли по городу. Под руку. С Фенькой, прожив столько лет, ни разу так-то по селу не прошелся. Все недосуг. Да и не принято было такое в Березняках.

Через полгода Инесса уговорила Егора. И тот подал заявление на развод. Он ожидал процесса с содроганием. Не спал всю ночь, ожидая, что Фенька заявится в суд со всеми детьми и начнет его позорить.

Но… Баба пришла в суд спокойная, совсем одна. И на вопросы судьи о причине развода ответила, не дрогнув:

— Ошиблись друг в друге. Хотим исправить.

Отказалась она и от алиментов. Вернула высланные деньги почта с пометкой: «Получатель отказалась».

Шли месяцы. Новая жена скучать не давала. Решила дачу купить.