Идите вы!   снова пожелала я и развернулась на каблуках.

  Ну и дура!   объявило вслед зеркало моим же голосом.

Я остановилась, судорожно придумывая достойный ответ. Но внезапно решила послать дремучим лесом осторожность. Всё равно ощутимой пользы не приносила. Вернулась обратно к зеркалу. Отражение стало обычным. Разве что выражение лица немного обалделое, да глаза сверкали ярче обычного, но то были мелочи. Я протянула руку к зеркальной поверхности, ожидая, что наткнусь пальцами на препятствие. Однако они прошли сквозь стекло и ощутили холод.

В другой момент я бы десять раз взвесила в уме все «за» и «против». Но мне осточертела неопределенность. Мысленно вспомнив недобрым словом Валентина Макаровича и сероглазую незнакомку, отказывающуюся представляться, я набрала в грудь побольше воздуха и шагнула в зеркало. Глаза ослепил солнечный свет. Слишком яркий после полумрака лабиринта.

Была зима. Вместо дурацкого розового платья на мне была теплая вишневая куртка до колен. Точь в точь, как я носила года три четыре назад. Несмотря на утепление, я сразу почувствовала, насколько холодно на улице. Градусов двадцать пять, не меньше. Ледяной воздух царапнул щеки и нос. Руки сами потянулись к капюшону, чтобы накинуть его поверх черной лыжной шапочки.

Я огляделась, пытаясь определить, где нахожусь. Узнала одну из центральных улиц   Волкова. Полтора два десятка лет назад она демонстрировала приезжим настоящий старый город с деревянными домами и редкими многоэтажками. Но сейчас от старины осталось лишь несколько аварийных развалюх, соседствующих от помпезными новостройками. Я хорошо знала окрестности. Три года снимала квартиру вместе с Антоном в глубине соседней улочки.

В сумке зазвонил мобильный. Заиграл не нынешнюю привычную мелодию, а старую из «Пиратов карибского моря», что когда то стояла на номерах родственников. Я стянула зубами перчатку и принялась шарить на дне сумки, пока не поймала вибрирующий телефон. Экран высвечивал короткое слово «мама». Проглядев на него несколько секунд, я решилась ответить.

  Яна!   заголосила трубка.   Ты не забыла про выходные?!

  Выходные?   переспросила я, понятия не имея, о чем речь. Маман вечно придумывала для меня заботы на субботы и воскресенья. Какие напасти они имела в виду на этот раз, можно было гадать до бесконечности.

  Выходные!   припечатала родительница грозно.   Не говори, что забыла! Валера приезжает из Москвы! С вами знакомиться!

Мобильник чуть не выпрыгнул в сугроб. Я отлично помнила этот разговор. Как и само событие. Мамин разлюбезный собирался к нам в гости. Пообщаться, наконец, с отпрысками дражайшей подруги. Навести мосты, так сказать. Мы готовились к приезду не одну неделю, выслушивая истерики родительницы: я по телефону, близнецы лично. Но встреча не состоялась Из за двух наркоманов, вскрывших квартиру в поисках лёгких денег и убивших Антона с серым котом Йодой.

Значит, лабиринт перенес меня во времени   на три с половиной года назад? За несколько дней до того, как жизнь разделилась на «до» и «после». Или не во времени? Ведь это воспоминание, в котором я   сторонний наблюдатель, а не участник. Но зачем? Почему эта дата? Ведь я ничего не могу исправить. Я не хочу помнить детали. Мне понадобились месяцы, чтобы спрятать их в самый дальний уголок сознания!

  Яна, ты слышишь?!

  Слышу,   отозвалась я на автопилоте.   В субботу. С утра. Помогать готовить. Хорошо.

Но я точно знала, что Валера приедет только через полтора года. Я же в ближайшую субботу буду лежать в постели, накачанная успокоительными средствами, утопающая в боли, осязаемой, едкой, прожигающей насквозь, как сигареты клеенку на кухонном столе.