Не поверю, что ты умоешь руки,   простонал он заискивающе.   Я всегда отзывался. О чем бы ты ни попросил.

  Я тоже, Валентин,   голос чародея звучал холодно, жестко.   У меня нет права давить на юношу. Ему решать.

  Подпишите мне смертный приговор?

  Он был подписан семь лет назад. Ты и так получил отсрочку.

  Но Никита может продлить мне...

  Жизнь?   переспросил Алексей Данилович властно. Старика обдало ледяным ветром, редкие волосы взметнулись.   Сколько раз он это делал? Пять раз, восемь?

Валентин Макарович сконфуженно крякнул.

  Одиннадцать,   выдавил он с трудом, но внезапно встрепенулся.   Кому помешает двенадцатый? Получится юбилейная дюжина.

  А потом чертова дюжина?   поддел чародей.   Ты забываешь о равновесии.

Старик обиженно фыркнул.

  Да что ты о нем знаешь? Ты можешь только догадываться.

Алексей Данилович поднялся из за стола, обошел его и навис над гостем.

  Верно. Но благодаря твоей последней «партии» с лабиринтом, теперь среди нас есть та, которая знает наверняка...

Воспоминание погасло, унеслось прочь дымком от потухшей свечи. Из навалившегося тумана выплыло лицо реального Валентина Макаровича, освещаемое красными светильниками, и оттого ещё румянее. Дед взволнованно смотрел на меня, ожидая вердикта. А я... я мысленно чертыхалась за подставу, которую «любезно» организовали дражайшие маги.

Знает наверняка?! Угу, сейчас!

«Мира, помоги! »   взмолилась я.

«Ты и сама всё умеешь »,   шепнули в ответ.   «Тянись к сути ».

Я послушалась. Представила паутину из разноцветных нитей. Их концы встречались в середине хитросплетения. Главное, потянуть нужную, чтобы не испортить узор. И не порвать в спешке, иначе старания пропадут зря. Черную? Нет. Это не судьба деда. Красную? Опять не то. Мне никто не подсказывал. Я знала, словно во лбу загорелся третий глаз. Это знание дремало внутри годами, ждало своего часа.

Какая же нить? Зеленая? Нет. Но близко. Вон та   болотная, шерстяная. Ухватить за самый кончик. Не дергать, не рвать. Осторожно перебирать пальцами, нащупывая узелки, разгадывая значение каждого   больших, маленьких, крохотных...

Я касалась их и пропускала, не желая знать подробности жизни старика. Только смерти.

Вон он   нужный узел: большой, спутанный, будто не нить сплелась, а жесткие волосы.

…Кладбище. Не современное, где больше нет металлических оград, а от того много света, и атмосфера не отягощена неизбежностью, лишь пропитана легкой печалью, не темной, не угрюмой. Это старое кладбище, где все места давно заняты, и похороны редкое явление   в могилах между давно усопших родственников. Здесь поздняя осень, листва почти опала, под ногами не ковер, а грязное месиво. Темно и мрачно вокруг, пахнет сыростью и... безысходностью. Обреченностью...

Я продвигаюсь вглубь, словно в дремучую чащу. Деревья скрипят вслед. Плаксиво, нудно. Они   пленники. Здесь нет покоя. Здесь вечная тягостная тоска. Я знаю, куда иду. Меня тянет болотная нить. К полуразрушенному надгробию с едва читаемыми буквами. Со знакомым именем. И датой... Давно прошедшей датой.

Так почему же в провалившейся могиле пусто?

  Вердикт...   протянула я.

Словно вечность прошла с заданного вопроса. Но нет. Секунды.