Изменить размер шрифта - +
Как он явится домой, забинтованный, в синяках, в этой дурацкой кепочке, похожей на торбу с козырьком? Что сделает мама: ахнет, заплачет или упадет в обморок? Потом будет разговор длиннющий, до глубокой ночи, с поминанием всех семейных химиков, с историческими примерами, с умными доводами и просто женскими слезами… И предрассветной ночью он размягчится, покладисто и сонно кивнет и что-нибудь пообещает, — скажем, доработать этот год и уж потом… Так будет, потому что так бывало…

Ирка опять вошла, все обдумав и на что-то решившись.

— А чем он докажет? — ноюще спросила она дежурного.

— Гражданин подал заявление о грабеже и описал вашу внешность. А поскольку вы у нас бывали, то осталось только задержать.

— Чего он подал? Как я, девушка, избила и ограбила парня? Начальник, только не надо песен!

— А вы, девушка, были не одни, — приветливо улыбнулся майор.

— С кем я была?

— С соучастниками.

— Только не надо залепух! Он их что, видел?

Ирка повернулась к Леденцову с такой свирепой готовностью, что ни один бы следователь не усомнился в ее нападении без соучастников. Леденцов сорвал кепку, блеснул тусклым золотом волос и подтвердил:

— И видел, и слышал.

— Чего ты слышал?

— Кошечку.

— Да он шизик, — хихикнула Ирка.

— Не надо препираться, — спокойно одернул дежурный. — Сейчас подъедет следователь, возбудим уголовное дело, соберем доказательства…

— Да откуда доказательства?! — взорвалась Ирка натуральным возмущением. — Всякое, хабло нарисует заяву, а вы сразу человека грести?

— Восемь классов, — поморщился майор, — а язык: «хабло», «нарисует», «заяву», «грести»…

— Тут заговоришь, — буркнула она, остывая.

— Гражданка Ирина Иванова, гляньте на его голову. — И майор весело кивнул на Леденцова: мол, гляньте. — Она цвета яркой луны. Такие волосы одни на миллион. Гражданин посетил с вами кафетерий… Уверяю, что буфетчица опознает вас обоих мгновенно. Доказательство? А отпечатки ваших кед в доме на растворе могли остаться? А отпечатки пальцев? А вы знаете, кого мы ждем?

— Следователя?

— И соучастников. Их сейчас привезут.

— Каких соучастников? — попробовала удивиться Ирка.

— Назвать фамилии? — любезно спросил дежурный. — Пожалуйста. Эдуард Бледных, он же Бледный. Гриша Желубовский, он же Грэг-артист. Виктор Рундыгин, он же Шиндорга. Разве не так?

— Откуда знаете?

— Всему микрорайону известно, с кем ты резвишься в Шатре.

Ирка тяжело переступила с ноги на ногу и вдруг села перед столом дежурного. Ее выпуклые губы показались Леденцову беспомощными; вроде бы она ими шевелила, но слова до него не долетали; видимо, не слышал их и майор, вглядываясь в эти неуклюжие губы. Вошел помощник дежурного и ушел, заглянул какой-то сотрудник, дважды отзвонил телефон… Ирка все сидела — то ли не знала, что сказать; то ли не знала, на что решиться; то ли испугалась сильно. И когда в дежурке никого не осталось, кроме них троих, она спросила неожиданно детским голоском:

— Дядя, что теперь будет?

— Следствие будет.

— Что же делать?..

— Надо было раньше думать.

— Дядь, отпусти меня…

— Ты что, на рынке?

— Бумаг-то еще не писали…

— Верно, не писали, — заговорил майор как раз тем голосом, которым торгуются на рынке.

Быстрый переход