Идя ощупью вокруг стола, Картер нащупал графин и два стакана. Значит, он находился в той самой комнате, где Кора опоила его дурманом.

— Вот, уж это неосторожность, — пробормотал Ник, совершенно пришедший в себя и потому спокойный по обыкновению. — Оставить такие доказательства своей виновности! Однако, отправимся дальше. Недалеко от стола должен быть камин, в зеркало которого я наблюдал, как Дюмон вливала в стакан противоядие, принятое мной за дурман. Так. Камин есть. Теперь дальше должно находиться окно. Ага! Но что это?

Там, где сыщик предполагал найти окно, он действительно нащупал занавеску, но вместо рамы и стекол руки его наткнулись на железное жалюзи, очевидно, опущенное перед стеклами.

Та же история повторилась и с другим окном. Приспособлений для поднятия жалюзи не оказалось.

— Очевидно, я здесь заперт, как в мышеловке, — пробормотал Картер, тщетно стараясь поднять жалюзи. — Если я не ошибаюсь, — продолжал он, — теперь ясный день, и темнота происходит исключительно от жалюзи, почти герметически закупоривающих комнату. Как, однако, обстоит дело с дверью? Насколько я помню, в комнате всего одна дверь, из коридора, и налево от нее помещается телефон.

С этими словами, Картер снова отправился на «разведку», как мысленно назвал свое хождение по комнате. Обыскав карманы надетого на нем костюма в надежде найти в них хоть одну спичку, Ник убедился, что на нем другое платье. Значит, его переодели. Но для какой цели? По какой причине?

Продолжая двигаться впотьмах, Картер споткнулся на какой-то предмет и упал.

Машинально вытянув руки вперед ладонями вниз, чтобы умерить силу падения, он при этом с ужасом почувствовал, что попал пальцами во что-то липкое, тепловатое.

Ужасная догадка мелькнула в его голове и чтобы проверить себя, он начал ощупывать предмет, о который только что споткнулся. Его страшное предположение оправдалось: перед ним был человеческий труп, а липкая жидкость, в которую погрузились его пальцы, — кровь убитой жертвы.

— Это убитая женщина! — твердо произнес сыщик.

Теперь для него был понятен и неприятный запах, царивший в комнате от разлагающейся крови. Сам труп тоже уже потерял ту неестественную упругость, которая наступает тотчас после смерти. Не подлежало сомнению, что убийство было совершенно несколько часов назад.

Ник Картер знал, что такое страх только по названию, но теперь, почувствовав себя оторванным от всего мира в непроницаемо-темной комнате наедине с разлагающимся трупом, он должен был стиснуть зубы, чтобы не дать овладеть собой ужасу. О, если б у него был свет, хоть одна спичка! На некоторое время он замер, затем начал кричать из всей силы своих легких, но никакого ответа не получил. Только эхо носилось по комнате звенящим, благодаря железным жалюзи, звуком. Очевидно, дом был покинут и никого, кроме сыщика и трупа, в нем не было.

— Для меня теперь ясно как божий день, что здесь совершено ужасное преступление, — пробормотал сыщик. — Но почему не убили тогда и меня? Почему оставили в живых? Что здесь, вообще, произошло, пока я находился под влиянием дурмана?

Он закусил губы и медленно дюйм за дюймом направился к противоположной стене комнаты. Наконец он достиг ее и пошел, опираясь на нее руками, в том направлении, где предполагал найти дверь, ведущую в коридор. Он знал, что между косяком двери и соседней стеной находилось только небольшое пространство, занятое телефоном. Руки сыщика натыкались то на мебель, то на низко повешенные картины, наконец добрались до двери, но… вместо нее он нашел такое же железное жалюзи, каким были заперты окна.

— Чем дальше, тем лучше, — прошептал сыщик. — Что же я, в конце концов, бодрствую или все еще сплю? Неужели я нахожусь в доме чикагской миллионерши, о которой мне дали такой великолепный отзыв из полицейского управления? Неужели… Ба, — перебил он сам себя, — да ведь я могу о себе сообщить по телефону.