– А… – я не сумела скрыть разочарование.

– Вам не нравится?

– Ну, Ред звучит не очень-то величественно.

– Да, но не забывайте, что полностью оно произносится Редверс. Признайтесь, так оно гораздо длиннее.

– Я не встречала раньше подобного имени.

– Должен сказать в свою защиту, что это распространенное имя на Западе.

– Да? Я думала, что ему следовало бы звучать вместе с Кредитон. Его это позабавило.

– Не могу не согласиться, – сказал он.

Я поняла, что он смеется надо мной и что я веду себя, как наивное дитя.

– Мне следует спросить ваше имя, не правда ли, – произнес он, – а то вы решите, что я невежа.

– Нет, что вы, но если вы действительно хотите знать…

– Конечно, хочу.

– Анна Бретт.

– Анна Бретт! – он повторил мое имя, словно пытаясь запомнить его. – Сколько вам лет, мисс Анна Бретт?

– Двенадцать.

– Такая юная… и так много знаете.

– Это потому, что я живу в «Доме Королевы».

– Наверное, возникает чувство, что обитаешь в музее.

– Иногда.

– Из-за этого вы выглядите старше. В вашем присутствии я ощущаю себя молодым и легкомысленным.

– Простите.

– Не извиняйтесь. Мне нравится это. А я старше вас на семь лет.

– Так много?

Он кивнул; когда он засмеялся, создалось впечатление, что глаза его исчезли.

Вернулся слуга.

– Ее милость просит юную леди к себе, – возвестил он. – Будьте добры, следуйте за мной.

Редверс Стреттон произнес:

– Мы еще встретимся… надеюсь, что скоро.

– Я тоже надеюсь, – честно и с достоинством ответила я. Слуга никак не показал, что считает поведение Редверса Стреттона, по крайней мере, странным, и я двинулась за слугой мимо доспехов вверх по широкой лестнице. На лестничной площадке стояла ваза, явно эпохи Мин, на это указывал ее глубокий фиолетовый цвет. Я не могла не задержаться возле нее, потом я обернулась и увидела, что Редверс Стреттон смотрит мне вслед, чуть расставив ноги и засунув руки в карманы. Он кивнул головой в знак благодарности за то, что я обернулась, я тут же пожалела об этом, потому что посчитала, что таким образом я проявила детское любопытство. Я отвернулась и поспешила за слугой. Мы вышли в галерею, в которой висели картины. Я нервничала, так как не могла определить их ценность. Посередине висел портрет мужчины. Я смогла установить, что он был нарисован лет пятьдесят назад. Несомненно, портрет изображал сэра Эдварда Кредитона, основателя судоходной линии, умершего мужа женщины, с которой мне предстояло встретиться. Мне очень хотелось получше разглядеть портрет, так как я мимоходом заметила, что на этом грубом, властном и жестоком лице глаза сильно походили на глаза человека, с которым я познакомилась несколько минут назад. Но тот не был Кредитоном. Наверное, племянник или какой-нибудь родственник. Да, скорей всего так.

Слуга остановился и постучал в дверь. Распахнув ее, он провозгласил:

– Юная леди, миледи.

Я вошла в комнату. Тетя Шарлотта сидела выпрямившись на стуле с мрачным выражением лица – лучшее состояние для торговли. Я часто видела ее такой. На большом изящном кресле периода реставрации сидела женщина, тоже большая, но совершенно не изящная. У нее были темные волосы, желтая кожа и черные, как смородина, глаза, живые, как у мартышки. Эти глаза смотрели таким пронзительно-молодым взглядом, словно хотели бросить вызов морщинам на ее лице.