Когда открываешь дверь в преисподнюю, лучше быть наготове. А то некрасиво получится, если спроваживая вниз черта, я впущу в наш мир кое-кого похуже.

— Пошел!

Черт уныло поплелся, куда велели, цокая обожженными копытами по мостовой, и занял место в центре пентаграммы. Глаза цвета запекшейся крови смотрели на меня с выражением ненависти и страха.

— Ты печешься о смертных, Слотер, — повторил он. — А они были бы рады тебе кол в сердце вогнать, как вампиру какому-нибудь.

— Да уж без тебя знаю, — огрызнулся я.

Неровные линии, вычерченные проклятым мелом, вспыхнули нестерпимым малиновым жаром…

День хорошо начинался: отличная погода, выгодный заказ, еще вот черт в услужение задарма попался. Верный признак того, что закончится все непременно плохо. Руку на отсечение, в конце будет много крови и мордобоя. Что ж, может оно и к лучшему? А то, глядишь, и форму потерять можно.

Успокоив себя, таким образом, я на мгновение задумался о том, с чего начать. Решение пришло немедленно — слишком уж очевидным оно было. Раз уж я имею дело с тремя трупами, начинать следует как раз с них. Иногда мертвые могут рассказать много больше, чем живые. В Уре такое случается сплошь, рядом, и в буквальном смысле.

… в буквальном не получилось.

Как меня заверили, анимировать мертвых магов Ковена для допроса уже не представляется возможным: время упущено.

Пришлось обходиться небуквальным «рассказом».

Вытащив пальцы изо рта мертвеца, я аккуратно обтер их платком.

Покойник, при жизни ведавший делами неживых, а после смерти оказавшийся много мертвее своих подопечных, так и остался лежать. С отведенной вниз челюстью, бездумно глядя стеклянными глазами сквозь потолок. Невысокого роста, щупленький, с короткими кривыми ногами, посмотришь, и не скажешь, что до недавнего времени числился колдуном не из последних (абы кого в Ковен не берут!).

— … есть вещи, которые меньше всего ожидаешь найти у жертвы вампира, не так ли? — задумчиво пробормотал я себе под нос.

— Вы что-то сказали, милорд? — немедленно трепыхнулся молодой чародей в мантии Ковена, приставленный к телам братьев по приказу Саламатуса.

— Нет, ничего.

Я отошел от второго осмотренного трупа и сбросил покрывало с третьего.

От ауры стазис-заклинаний, окружавших тела, ощутимо покалывало в висках, кончики пальцев отчаянно зудели. Но зато покойник предстал передо мной почти в том же состоянии, в каком он попал в руки дознавателей Магистрата.

Если не считать возраста (первые два кадавра выглядели заметно старше), третий покойник ничуть не отличался от предыдущих жертв убийцы. Та же бледная восковая кожа, туго обтянувшая остов, те же широко раскрытые, остекленевшие глаза, так же ощеренный в задушенном крике рот и скрюченные в агонии пальцы.

Создание (или создания), убивавшее всех троих, не позаботилось о том, чтобы сделать все безболезненно, как это умеют вампиры — подавляя волю жертвы или частично парализуя ее при помощи известных им ухваток. Маги до последнего мгновения чувствовали, как кровь, а вместе с ней и жизнь покидают его тело.

Эббот Мороу, Томас Гиффорд и Дорфельд Олл.

Совсем недавно это были уважаемые и влиятельные люди, за которыми стояла самая могущественная организация волшебников и магов, какую только создавали смертные. На редкость забюрократизированная, конечно, но все же… А за Ковеном стояли Магистрат и Монаршие Чертоги, городская и королевская власти Ура, в свою очередь могущественнейшего города-государства в мире.

Но даже такое, тройное покровительство не уберегло несчастных.

Всех троих убрали за одну ночь.

На шее каждого красовались багровое пятно засоса, посреди которого зияли два аккуратных прокола, сделанных прямо на сонной артерии.