Она улыбнулась, полагая, что он сразу по достоинству оценит ее замысел. Конан представил, как выскальзывает из собственной кожи, ничего веселого в том не нашел и сердито буркнул:

— Сегодня один вонючий безумец уже собирался проделать со мной нечто подобное. Ты хочешь, чтобы демон довершил замысел людоеда?

Тем не менее он решил послушать, что там придумала вендийка. Когда Ка Фрей кончила излагать свой план, киммериец решил, что и женщины иногда могут кое на что сгодиться.

ГЛАВА 10. Аккасар. Роковой удар

а, старик, — сказал Конан, выплевывая куриную косточку, — твоя девчонка оказалась на высоте. Если бы не ее сметливость, не видать бы песьеголовым Моррокана, как своих мохнатых ушей. Думаю, и нас бы ты не увидел: не верю я, что потомки клинхов не ведают чувства мести, таких народов я не встречал. Как ни старался их раджуб казаться наибезобиднейшим существом, нет-нет да сквозили в его зеленых глазах искры гнева. Так что, Ка, считай, подарила свободу не только песьеголовым, но и себе — заодно с млеччхом, которого ты только что славно угостил своей курятиной.

Дядюшка Пу лишь кивнул: на его узкоглазом лице, обрамленном жидкой бородкой, не отразилось ни радости, ни печали. Старик сидел на циновке, поджав ноги, слегка покачиваясь, словно в полусне. Глаза его были прикрыты, худые пальцы перебирали костяные четки.

— Я очень испугалась, когда эта тварь вылезла из пропасти, — негромко сказала девушка. Она сидела рядом с киммерийцем на полу хижины, в которую привела своего спутника после того, как они переправились через реку, — О Бхайрави, спаси и защити нас от исчадий Тьмы!

Варвар вспомнил существо, появившееся из клубящегося серого тумана на краю площадки, окруженной каменным амфитеатром. Сначала из глубин провала донесся жуткий хохот и скрежет — словно сотни мечников вздумали царапать своими клинками огромное стекло. Потом колючие кусты на краю бездны вспыхнули, затрещали и обратились в прах. Массивная тень заворочалась, вздуваясь, как огромный гнойник, волны холода накатились на ступени амфитеатра, заставив зрителей оцепенеть в ожидании зрелища, виденного ими неоднократно, когда мужественные сородичи выходили на сцену, чутко ступая по растрескавшимся плитам, чтобы снова и снова с отчаянной безнадежностью исчезать среди клубящейся тьмы под плотоядный хохот чудовища.

Оно походило на хамелеона, улитку и жабу одновременно. Брюхо, отвисшее, покрытое тусклыми роговыми пластинами, между которыми вздувалась и опадала зеленоватая кожа, колыхалось, как огромный мешок, делая монстра на вид несколько неуклюжим; лапы имели по восемь суставов и длинные цепкие пальцы, увенчанные загнутыми когтями, алыми и блестящими, словно ногти придворного модника, покрытые лаком. Плоский хвост волочился по плитам, оставляя белесую слизь, огромные ступни по-стариковски шаркали, и непонятно было, как столь нелепое создание может карабкаться по отвесным скалам.

Впрочем, Конан вскоре убедился, что может, да еще как.

Варвар стоял в центре площадки, словно лицедей, готовый сыграть главную роль в жутком спектакле. На ступенях амфитеатра безмолвно восседали песьеголовые и их женщины; где-то там была и Ка Фрей, следившая за ним полными ужаса и слез глазами.

Демон зашипел, выпустил длинный огненный язык и, воздев над уродливой мордой длинные кривые руки, двинулся вперед, подминая колючки, пробивавшиеся между плитами. Хвост, еще недавно бесцветный и студенистый, побурел и покрылся черными полосами, повторявшими очертания трещин. Грудь его покрывало нечто округлое, красноватое, с розовыми прожилками, и Конану сначала показалось, что это какой-то щит или воротник, наподобие кольчужного, защищающего грудь латника, но, когда монстр приблизился, варвар разглядел: то была нижняя губа чудовища, а над ней, блестя желтой слюной, скалились мелкие, по-щучьи острые зубы…

Длинный язык, полыхавший жаром, коснулся его лица.