Домой я шел в приподнятом состоянии духа. И неудивительно, ибо грустить в то время не было причин. Грядущие дни торжеств и Публичных игр означали, что я свободен от каждодневных служебных обязанностей. Между тем мое сердце почему-то сжималось от щемящей тоски. Несмотря на то что мы в очередной раз чествовали мощь и славу Рима, меня неотступно преследовало ощущение, будто мы стоим в начале конца.

До моего дома в Субуре меня сопровождала небольшая компания участников праздничного вечера. Весело ступая по устланным цветочными лепестками улицам, мы пели старинные гимны победы с таким видом, будто сами были виновниками торжества. Расставшись с попутчиками у дома, я вошел в него не сразу, подождав, пока стихнет шум.

Хотелось отыскать причину своей меланхолии, вернее, причину непонятного ощущения, будто я стал свидетелем начала конца. Но ничего не получалось. Попытался найти ответ в небе. Но серый рассвет уже смыл с небосклона звезды, в том числе красный глаз взирающего на нас сверху Сириуса.

ГЛАВА 2

Насчет сокровищ отец оказался совершенно прав. Золото и впрямь уплывало из хранилища, как во время паводка на Тибре. Большая его часть шла на содержание легионов, поскольку крупные общественные работы в городе оплачивались богатыми людьми на правах благотворительности. Поначалу трудно было поверить в то, что столь небольшое число легионеров, жалование которых не велико, может так дорого стоить. Однако не забывайте, что существует множество побочных расходов, таких как содержание рабов, лошадей, животных, заготовка продовольствия и прочее. Кроме того, нужно строить форты, приобретать корабли и нанимать команды моряков. Поскольку жители Рима не платили никаких налогов, а такой золотой куш, каким была добыча из Тигранакерта, выпадал городу нечасто, нужно было найти того, кто мог бы за все это платить.

В роли козлов отпущения выступали провинции, с которых мы взимали дань. Поскольку правительство Рима было слишком преисполнено чувства собственного величия, чтобы марать руки столь грязными делами, как сбор налогов, то эта задача была возложена на так называемых публиканов, приобретавших контракты на публичную деятельность на аукционах. Разумеется, провинциалам жилось несладко, но чтобы не платить нам дань, эти народы должны были заявить о своей силе, выиграв у нас войну. Надо сказать, местные жители зачастую ненавидели публиканов даже больше, чем римское правительство.

Правда, подобные вещи не слишком интересовали римлян. Большинство моих соотечественников умудрялись дожить до глубокой старости, имея о них весьма поверхностное представление. Мне же приходилось их изучать по долгу службы. Кроме того, квесторская должность обязывала внести личный вклад в строительство больших дорог. Это был своего рода вступительный взнос при входе в политическую жизнь, который надо было сделать из собственного кошелька. Подобная благотворительность обернулась для меня большим долгом отцу. Отрадно было только то, что этот жест не давал родителю повода обвинить меня в пристрастии к ростовщичеству.

В храме Сатурна мне почти нечего было делать. Я изнывал от скуки, наблюдая, как рабы и вольноотпущенники старательно производят подсчеты, и помечая своей подписью статьи прихода и расхода. Все дни были похожи друг на друга и протекали по одному и тому же сценарию: утром в храме, днем в банях, вечером у кого-нибудь на званом обеде. Поскольку я был лицом официальным, хотя и не высокого ранга, в гости меня приглашали часто.

В одно прекрасное утро я пришел в храм в гораздо лучшем расположении духа, чем обычно. Очередной год был на исходе, и, следовательно, мои квесторские полномочия подходили к концу. Спустя некоторое время какой-нибудь другой бедняга вместо меня войдет в тускло освещенные помещения храма и будет надзирать за идущей здесь монотонной работой. Меня же в награду за исполнение квесторских обязанностей произведут в сенаторы: буду носить тогу с пурпурной полосой, восседать в курии, слушать речи и делать вид, что обладаю властью и влиянием.