Бусс был одет в белый больничный халат, чистый, как алиби Билла Джордженсена.

На несколько мгновений боль исчезла совсем.

Голос, раздавшийся у двери, произнес:

– Вы только посмотрите, кто почтил своим присутствием бренный мир живых!

Бреннан перевела взгляд на источник звука. Это была стройная женщина, одетая в белые брюки и такой же халат.

– Я сестра Оакли, – сказала женщина, входя в комнату, – но вы можете называть меня просто Бетти.

Переведя взгляд в сторону стула у стены, Бреннан увидела, что Бусс сонно пялится на то, как сиделка проверяет ее пульс.

– Как мы себя чувствуем? – спросила медсестра.

– Мы себя чувствуем так, словно трое долбоюношей превратили нас в отбивную, – ответила Бреннан.

Медсестра кивнула.

– Что ж, именно так и должно быть. Но пульс в порядке, чувство юмора тоже… Я скажу доктору Келлеру, что вы очнулись. Он скоро придет.

Сиделка сверкнула улыбкой и исчезла из поля зрения.

Протирая глаза, Бусс придвинулся к Бреннан.

– Сколько я тут провалялась? – спросила она.

Бусс взглянул на часы.

– Что-то около двадцати четырех часов.

Внезапно она ощутила жуткую сухость во рту.

– Я хочу пить.

Бусс подошел к столику, взял с него стаканчик, накрытый крышкой, из которой торчала трубочка, и помог Бреннан напиться. Холодная вода оказалась поразительно вкусной.

– Не хочешь рассказать мне, что случилось? – спросил Бусс.

Бреннан пересказала историю, произошедшую с ней в гараже.

– Трое ублюдков? – удивленно переспросил Бусс.

Она кивнула:

– Это что, официальный термин ФБР для обозначения боевиков, Бусс? «Ублюдки»?

– А как бы назвали их вы, антропологи?

Бреннан на минуту задумалась.

– Ублюдки подойдут.

– Можешь хотя бы приблизительно описать их?

Бреннан покачала головой и тут же пожалела об этом.

– Трое мужчин в черном, на лицах маски. Почти одинакового роста, один более крепкого телосложения… но это все, что я могу о них сказать.

Она всю жизнь возилась исключительно с костями, поэтому обращала внимание на такие вещи, как телосложение, рост, развитость мышц… Никаких особых примет нападавших она не заметила, да и никто не смог бы этого сделать.

Трое ублюдков, да, именно ублюдков, двигались так быстро, что она была занята исключительно попыткой выжить.

– Что насчет фургона? – спросил Бусс.

Бреннан напрягла память, приглушенную лекарствами.

– Он был белым.

– Ты запомнила марку, модель?

Она снова порылась в воспоминаниях.

– Нет. Извини. Возможно… Что-то из «Дженерал Моторз».

– Номер машины?

– Нет.

– Наклейки на бамперах?

– Нет… Но я разбила заднее стекло своим диктофоном.

Бусс нахмурился.

– Диктофоном?

– Я бросила его в машину… Знаешь, маленький кассетный диктофон, который я использую, чтобы записывать свои наблюдения. – Она пожала плечами и снова ощутила боль. – У меня больше ничего не было.

Бусс продолжал хмуриться.

– На месте никакого диктофона не обнаружили.

– Кто-то, вероятно, забрал его, – сказала Бреннан. – Кто-то из приходивших на стоянку, потому что плохие парни уже уехали… Военный трофей.