Бреннан нахмурилась:

– Но ведь ты тоже разговаривал с Лизой, и не раз. Почему же тебя они не тронули?

– Потому что они никогда без крайней нужды не связываются с ФБР или полицейскими. А ты – гражданское лицо.

– Тогда к чему было притворяться моим поклонником и… как это называется?… Разыгрывать со мной?

– Заигрывать.

– К чему он все это делал, если уже тогда собирался послать за мной команду боевиков?

– Возможно, он пытался задержать тебя там, чтобы дать кому-то из своих «шестерок» время собрать команду и погрузить ее в грузовик. – Бусс пожал плечами.

– А не могло это быть обычным нападением, не связанным…

– Сильно сомневаюсь.

– У Джордженсена есть знакомые преступники?

– Ты что, шутишь? – удивился Бусс. – У престарелых серийных убийц обычно нет на подхвате команды накачанных ублюдков. Он пользовался исключительно своими руками.

– Но он действительно серийный убийца, и действительно престарелый. Он убивал молодых людей, но ему было трудно их закапывать. Может быть, у него все же были помощники?

– Бонз, этот слабый старичок чуть не прикончил нас троих безо всякой помощи!

– Принимается… – сказала Бреннан. – Но у кого, по-твоему, больше причин устраивать нападение на меня: у Гианелли, над чьим делом я не работаю, или у Джордженсена, улики по делу которого мне пришлось целых два дня выкапывать буквально из-под земли?

Бусс снова покачал головой.

– Серийные убийцы иногда работают в паре, но я не слышал, чтобы хоть кто-то из них работал вчетвером.

Очень высокий молодой человек в больничном халате и со стетоскопом, висящим на груди, зашел, уставясь в больничную карту, словно примерный школьник в учебник. Он носил строгие очки в металлической оправе, его темные прямые волосы были аккуратно уложены.

Исполненным профессионального интереса тоном он спросил:

– Как мы себя сегодня чувствуем, мисс Бреннан?

Выглядел он совсем юным. Казалось, что он недавно поступил на медицинский факультет, а не работает врачом в клинике.

– Отвратительно, – честно ответила она. – Но достаточно хорошо для того, чтобы рычать на любого, кто использует слово «мы» для обозначения меня и моей боли.

Бусс посмотрел на врача, потом перевел взгляд на Бреннан и прошептал:

– Дуги Ховстер отдыхает.

Она покачала головой:

– Знать не знаю, о ком ты.

Судя по взгляду, которым доктор Келлер наградил Бусса, ему это имя точно о чем-то говорило.

– Я достаточно квалифицирован, чтобы наблюдать доктора Бреннан.

– Сколько вам лет, док? – спросил Бусс. – Двадцать?

– Двадцать семь, – ответил врач, нахмурившись, – если это имеет значение.

– Не обращайте на него внимания, – обратилась к врачу Бреннан. – Интеллект его пугает.

– Что ж, думаю, это не та тема, которая сейчас достойна обсуждения. – Келлер вернулся к своим записям и зачитал вслух: – Сотрясение мозга, два ребра сломаны, сильный ушиб лодыжки, многочисленные гематомы, кровоподтеки, царапины. Подведем итог, доктор Бреннан. Скоро вы будете в полном порядке. Несколько дней постельного режима – и мы с чистой совестью сможем вас выписать.

Мобильный Бусса подал признаки жизни. Доктор Келлер укоризненно нахмурился:

– Посетители обязаны выключать свои телефоны, находясь в палате.