Середин выбрал ствол диаметром сантиметров в двадцать, обрубил топориком удерживающую его полоску коры, закинул сосну на плечо и поволок к месту стоянки. Здесь уже вовсю пылал огонь - похоже, у волхва имелся где-то рядом, в потаенном месте, скромный припас сухих поленьев. На длинной веревке, растянутой между березами, раскачивался закопченный котелок.

    Олег, молча кинув хлыст вблизи костра, отошел к лошадям, повесил им торбы, привязал за шею к дереву, чтобы не убрели за ночь далеко. Потом принялся рубить сосновый ствол на небольшие поленья. Сварослав тем временем кинул в котелок пяток заиндевевших кубиков. Спустя несколько минут над поляной пополз соблазнительный запах наваристой ухи.

    -  Заканчивай, ведун, - окликнул старик своего спутника. - Снедать пора.

    -  Сейчас…

    Олег вогнал топор в торец ствола, кинул сверху косуху, присел около костра и выкатил в снег несколько угольков. Те обиженно зашипели, изошли легким белым дымком. Выждав еще чуток, ведун собрал угольки, растер их между ладонями, высыпав мелкую черную труху на толстую кожу куртки. Добавил из мешочка с приправой соли с перцем, тщательно перемешал, затем собрал получившуюся смесь в ладони и обогнул ложбину по широкому кругу, насыпая черную линию и наговаривая ее обычным заклинанием от нечистой силы:

    -  Небу синему поклонюсь, реке улыбнусь, землю поцелую, Срече порадуюсь. Доверяюсь вам по всякий день и по всякий час, по утру рано, по вечеру поздно. Поставьте вкруг меня тын железный, забор булатный, от востока и до запада, от севера и до моря, оттоле и до небес. Оградите меня, внука вашего Олега, от колдуна и от колдуницы, от ведуна и от ведуницы, от чернеца и от черницы, от вдовы и от вдовицы, от черного, от белого, от русого, от двоезубого и от троезубого, от одноглазого и от красноглазого, от косого, от слепого, от всякого ворога по всякий час..

    Угля хватило еле-еле, чтобы замкнуть круг, и на последних шагах Олег отсыпал линию уже очень осторожно, дополнительно растирая крупные крупинки между пальцами. Зато защищенного пространства с избытком хватало и для коней, и для вещей, и самим людям для отдыха.

    -  Эту черту нечисти не в силах переступить, пока ее не разорвет кто-то из обычных людей, - пояснил он, возвращаясь к костру.

    -  Дело доброе, - кивнул волхв. Он дотянулся до посоха, со старческим кряхтением поднялся, нашептал что-то на свою полированную палку, после чего прошелся вдоль черной линии и провел по снегу еще одну черту. - А это - дабы нас никто, окромя людей живых да зверей лесных, увидеть не смог.

    -  Дотронуться можно? - и, не дожидаясь ответа, Олег прикоснулся к посоху кончиками пальцев левой руки. Запястье мгновенно обожгло непереносимым жаром, и ведун отдернул ладонь, потер заболевшее место: - Вот, значит, как, волхв. Я думал, сила в тебе. А она вся - в посохе.

    -  Сила в милости Сварога, коему я во младенчестве жертвой принесен был, - нахмурился старик. - А каким благословением он милость свою проявит: глазом вещим, рукой исцеляющей али посохом могучим - то неважно. Ешь давай, ведун.

    Середин с готовностью придвинулся к уже снятому с огня котелку, запустил в него ложку.

    -  Сказываешь, ведун, у тебя покровителя небесного али родового нет? - спустя несколько минут спросил Сварослав. Похоже, слова Олега затронули-таки его душу. - Как ты в таком разе с нежитью биться решаешься?

    -  Голова и рука верная - вот мои покровители, - ответил Середин и отправил в рот очередную ложку, полную рыбной гущи.

    -  А родом у тебя кто? - с подозрением поинтересовался волхв.