-  Когда «зело», - отметил Олег, - то не очень и грешно оказывается. Войной это называется, или бизнесом. Грешно, когда по мелочи…

    -  По первому морозу загубили тати молодого ратника, что к стольному граду Владимиру скакал, - пропустил мимо ушей высказывание Середина старик. - Броню с него сняли, кафтан лисий, сумы с припасом и серебром, коней увели. Вернулись, стало быть, в логово… Да токмо не успели добыче порадоваться. Поползли в их овраг и люди земляные, и твари зубастые. Как ни бились тати, однако же полегли все, окромя двоих. Умчались те станичники на конях приведенных, нерасседланных. Да и сумы, сам собой, приторочены остались. Сказывали, день-деньской скакали, и ночи изрядно прихватили. Но как отдохнуть собрались - опять полезли чудовища из леса.

    -  Так им и надо, - спокойно согласился Олег. - Для татей крепкая веревка - лучшая награда. Правильно их големы истребить пытались.

    -  Три дня, как один, тати от тварей Чернобоговых бегали, - невозмутимо продолжал Сварослав. - На четвертый вечер добежали они до святилища Кулимишевского и хранителю тамошнему с покаянием в ноги упали. Не поверил волхв, молодой был. Однако же еще до полуночи к священной роще твари стали сбираться. Округ тына бродили, стучались, выли громко. Хотя в само святилище проникнуть не пытались. Хранитель, страху поддавшись, поутру через тын напротив ворот перебрался, в деревню убежал, коня взял, да и ко мне примчался.

    -  Это куда? - с любопытством приподнял голову Олег.

    -  В град стольный Суздаль.

    -  Понял, - опять откинулся на шкуру ведун. В Суздаль его судьба пока не заносила. Ни в этом мире, ни в родном двадцать первом веке.

    -  Я у князя две полусотни выпросил, богатырей Володимира и Илью, гридней опытных, да и поскакал…

    -  Разгромили?

    -  Всех тварей перебили до единой. Три десятка ратников головы сложили, да увечных столько же оказалось… - Волхв подтянул к себе посох, почтительно поцеловал и положил обратно. - Татей мы в город увезли. Князь Гордей [1] приказал их на дыбу в допросной избе повесить и расспросить все в подробности.

    -  Они же и так покаялись! - возмутился Середин. - Ладно, просто повесить - на дыбу-то зачем?

    -  А я суму походную у татей разобрал, - притворился глухим старик. - Все добро мне обычным показалось, однако же вот этот свиток я понять не смог…

    Старец запустил левую ладонь в правый рукав своего свободного балахона, вытянул из него туго скрученный пергамент сантиметров двадцати в длину, перевязанный алой шелковой ленточкой, и протянул Олегу.

    Воздержавшись от комментариев, Середин сдернул со свитка ленту, развернул чуть желтоватый, толстый и упругий листок… И замер в недоумении. То, что он увидел, более всего напоминало смесь древнеегипетских символов и шумерской клинописи: какие-то ползущие змеи, лебеди, человечки с задранными руками, перемежающиеся с волнистыми линиями и странными рисунками, собранными из остроконечных треугольников. Клинописи было больше всего, и она то собиралась в солнцеподобные круги, то походила на воздушных змеев, то вдруг разрывалась отчетливым изображением человечка с крыльями.

    -  Вот только ангелов мне и не хватает, - вернул папирус ведун. - Предпочитаю рубить крикс и оборотней.

    -  Окрест города, едва татей привезли, чудища стали сбираться, - невозмутимо продолжил волхв.