— Нравится слышать твои стоны.

— Ты… извращенец…

— Это ты уже говорила.

— Никогда… не устану… повторять…

Стон сорвался с губ непроизвольно: когда пальцы Анри почти скользнули внутрь, а потом снова погладили снаружи. Исступленные ласки заставляли нетерпеливо ерзать, раскрываясь и подставляясь в откровенно-бесстыдной игре. Я чувствовала его налитое силой желание, и от обжигающей сладости предвкушения хотелось не просто стонать, а кричать. В тот миг, когда он толкнулся в меня, вцепилась зубами в ладонь. Боль немного отрезвила, не позволяя сразу скользнуть в наслаждение, бьющееся в соединении наших тел. Столик дрожал, зеркало отражало наше…

Дерзкое хулиганство, безумие, помешательство? Не знаю. Я не видела.

Только чувствовала.

И когда комната перед глазами поплыла, вцепилась ногтями в спину мужа, потому что вместе с ней поплыла и я. Мы сливались воедино, как море и небо, уходящее в горизонт.

Хорошо, как же хорошо, как же…

С губ все-таки сорвался крик. И мир полыхнул переливами золота.

Я содрогалась, и мое удовольствие перетекало в его, а потом Анри подхватил меня на руки — все еще дрожащую от невыносимого наслаждения. Отнес на кровать, завернул в покрывало, прижимая к себе. Волосы расплескались по подушкам, по ним бессовестно протоптался Кошмар и улегся спать прямо сверху, но сгонять нахала не было ни сил, ни желания. Покачиваясь на волнах растекающегося по телу тепла в лодочке родных рук, я провалилась в сон.

5

Раннее утро пощипывало прохладой руки и шею. Я забыла надеть перчатки. И шарф тоже — когда Жером разбудил нас и сообщил, что Винсент уезжает, мы с Анри еще мирно спали. Спросонья заворачиваясь в первое, что попалось под руку, сейчас я напоминала себе неудачно запакованный на почте сверток. То, что брат решил уехать не попрощавшись, было из ряда вон, но вполне в его духе. Оказывается, он проснулся еще до рассвета, попросил подать завтрак в комнату, после чего велел готовить экипаж, чтобы успеть на дневной поезд до Ольвижа.

— Хорошо добраться, де Мортен.

Анри притянул меня к себе, а Винсент наградил его испепеляющим взглядом. Ступил на подножку, и устроился в экипаже, запахнув полы плаща.

Кучер захлопнул дверцу и вскочил на козлы.

— Всего хорошего.

С таким выражением лица и таким тоном обычно желают катиться в ад. Хотя слова Винсента звучали по-другому, смысл от этого не менялся. Не дожидаясь ответа, брат задернул шторку, постучал тростью, и экипаж тронулся. Я смотрела ему вслед, не в силах поверить, что мы так и не помирились. От души пожелав Винсенту жестокого несварения в дороге, развернулась и пошла в дом рядом с Анри.

— Ему нужно время, — негромко произнес муж.

— Разумеется! Года через два на него снизойдет озарение. Может быть. В лучшем случае.

Подхватила юбки и зашагала быстрее.

— Думаю, это случится раньше.

— А я так не думаю! В его голове уже нарисовалась картина, в которой мы не должны быть вместе. И пока она там висит…

— Так давай нарисуем другую. И повесим на ее место.

Анри взял мою заледеневшую руку в свою.

— Он не станет упорствовать, когда поймет, что ты счастлива.