По ее тону было ясно, что она не догадывается, кто он такой.

— Я на прошлой неделе приходил. Помнишь?

Мать кивнула, продолжая молча смотреть ему в лицо. Алекс даже не был уверен, что она поняла вопрос. Порой мать сообщала сведения, которые — он знал наверняка! — были попросту невозможны. К примеру, могла заявить, что ее, дескать, навестила сестра. А у матери не было сестер. Или, скажем, она якобы ходила за покупками. А ведь за пределы девятого этажа путь ей был заказан.

Он погладил мать по голове.

— Сегодня у тебя особенно красивые волосы.

— Я причесываюсь каждый день, — сказала она.

Грузный санитар в начищенных скрипучих черных башмаках вкатил на террасу тележку.

— Дамочки, пора перекусить.

На тележке стояло с дюжину пластиковых стаканчиков, наполовину заполненных апельсиновым соком — или каким-то напитком вроде сока. На полках были разложены бутерброды с кружками варено-копченой колбасы на салатных листьях. Хлеб всегда был пшеничный. И, как подумал Алекс, колбаса тоже не менялась. Вечно одно и то же.

— Мам, хочешь бутербродик? А то ты что-то похудела… Ты вообще ешь, что тебе дают?

Не выразив никакого протеста, она поднялась и приняла из рук санитара стаканчик с соком и бутерброд.

— Приятного аппетита, Хелен, — сказал мужчина, откатывая тележку к следующей пациентке.

Алекс поплелся за матерью, которая направилась к угловому столу, подальше от других больных.

— Они постоянно лезут болтать, — сказала мать, кидая сердитый взгляд на остальных пациенток, собравшихся в противоположном конце террасы, чтобы смотреть телевизор. Большинство местных «жительниц» действительно разговаривали с невидимками. Хорошо еще, что мать никогда этого не делала.

Алекс положил локти на столешницу.

— Ну, какие новости?

Она задумчиво прожевала кусок бутерброда, затем, не поднимая глаз, еле слышно ответила:

— Последнее время никого из них не вижу.

— О-о? — протянул он, решив подыграть. — А чего они хотят?

Нелегко вести беседу, когда понятия не имеешь, о чем идет речь.

— Как обычно. Ищут ворота.

— Какие ворота?

У Алекса никак не получалось подстроиться к ее воображению.

Мать вдруг вскинула лицо.

— А что ты здесь делаешь?

Он пожал плечами.

— Мам, сегодня мой день рождения. Захотелось провести его рядом с тобой.

— Алекс, тебе не следовало бы в свой день рождения сидеть в больнице.

На миг у него перехватило дыхание. Можно было по пальцам пересчитать случаи, когда мать по собственному почину обращалась к сыну по имени.

— Так ведь это мой праздник. Имею право проводить его так, как захочу, — негромко ответил он.

Ее мысли, похоже, успели переключиться на другую тему.

— За мной подглядывают сквозь стены, — заявила она вдруг. В следующее мгновение ее глаза стали бешеными. — Они на меня пялятся! — завизжала мать. — Да когда же это кончится?!

Кое-кто в противоположном конце террасы обернулся на вопящую женщину, но большинство не обратило никакого внимания. Вопли в психиатрической больнице были в порядке вещей. Санитар с тележкой, впрочем, кинул взгляд через плечо, оценивая ситуацию. Алекс поспешил накрыть руку матери ладонью.

— Мам, все в порядке, успокойся. Сейчас никто на тебя не смотрит.

Она обшарила взглядом стены и наконец угомонилась. А в следующую секунду как ни в чем не бывало уже жевала свой бутерброд.

Отпив глоток апельсинового сока, она спросила:

— И сколько тебе исполнилось?

— Двадцать семь.