Анфиса возилась с ними долго и весело.

Им было радостно покупать и бить в погремушку, а Анфисе радостно продавать. Она продала все, что им требовалось, и еще вдобавок хорошенькую бутылочку для сока с двумя ручками из яркой пластмассы, чтобы мальчик — такой великан! — мог сам ее держать, и еще некое приспособление для прорезывания зубов.

Анфиса советовала, а покупательница оцениваете и прикидывала, и отчего-то они обе чувствовали себя заговорщицами.

Потом покупатели пошли безостановочно, и только в двенадцать Анфисе удалось выпить чашку чаю. Чай пили на беленькой кухне с нарисованными на двери куриной ногой и рюмкой. К чаю ничего не предполагалось, кроме маленькой шоколадки, и Анфиса загрустила было, но прибежала запыхавшаяся Наталья, сразу же сорвала с кудрей шапочку, швырнула ее на стул и немедленно полезла в холодильник.

— Хочешь колбасы? Докторской?

Анфиса немедленно согласилась, и Наталья соорудила ей бутерброд, какие умела сооружать только она, — толстый кусок свежего черного хлеба, очень толстый кусок «Докторской» колбасы и свежий огурец сверху. Круглую, мягкую, как будто вздыхающую черную коврижку она каждый день привозила из своего пригорода, и все аптечные «девушки» отрезали от нее по куску к обеду.

Анфиса всегда ленилась себе готовить и ела большей частью только когда приезжала в Аксаково, к бабушке, где вечная и неизменная домработница Клавдия всегда подавала полноценный обед, как это называлось в семье. Зато Наталья поесть обожала — и одна, и в компании — и Анфису угощала.

При этом Наталья страшно расстраивалась, что «такая толстая», и завидовала Анфисе, которая была «прелесть какая тоненькая».

Аптечный остряк программист Славик называл их «толстый и тонкий», демонстрируя таким образом не только остроумие; но и знание классической русской литературы, полученное в средней школе.

Остроумие Славика не мешало Анфисе с Натальей дружить, хотя даже ее Анфиса не могла посвятить в свои тайны. Единственное, что было известно подруге, это что у Анфисы богатая бабушка, живущая где-то за городом.

— Вкусно, — с набитым ртом сказала Наталья, — ужас как вкусно! Вот скажи мне, почему все, что вкусно, вредно, а все, что полезно, — невкусно? Чайку налить еще?

— Сиди, я сама налью.

Наталья со всех сторон любовно осмотрела бутерброд, улыбнулась ему и еще раз откусила.

— У меня к чаю шоколадка есть, — похвасталась Анфиса. — Съедим?

— Калорий больно много. И вообще сейчас пост. Я в прошлом году на посту сидела, пять килограмм скинула.

— Так нельзя говорить, — сказала Анфиса серьезно. — Ты же образованная, Наталья. Что это значит — на посту сидела! Ты что, милиционер?

— Почему милиционер, я не милиционер, — быстро отказалась Наталья, — а только когда пост…

— Ну так и говори — соблюдала пост, а не на посту сидела!

— Тьфу ты! — обиделась Наталья. — А я-то решила, что…

— Сидеть можно на диете, — перебила Анфиса, — а пост надо соблюдать.

— Ну ладно, ладно, вот в прошлом году я соблюдала пост и на пять кило похудела! В этом году тоже собиралась, только Витька мне сказал, что если я ему опять ни разу котлет не пожарю и он всю весну всухомятку…

Анфиса почти не слушала.

Натальиного Витьку она терпеть не могла, чего никогда не скрывала. Бабушка Марфа Васильевна даже определение вывела для такой породы мужчин.

Порода называлась «никчемушник» — потому что ни к чему не нужен.