Изменить размер шрифта - +

Порода называлась «никчемушник» — потому что ни к чему не нужен. Бабушка их терпеть не могла и всегда говорила, что эта порода получила особенное распространение в последнее время, как декоративные собачки.

«Никчемушник» Виктор ничем особенным не был занят на работе, ничем особенным не был занят после работы, как, впрочем, и по выходным и праздникам. Свой драндулет он чинил лениво и неохотно, и посему драндулет также лениво и неохотно ездил. Наталье приходилось все время уговаривать «никчемушника», чтобы он заехал за ней на работу, особенно во вторую смену, когда аптека закрывалась в десять, а идти по московским подворотням до троллейбуса или метро было страшно. По магазинам он ходил тоже неохотно, объяснял это тем, что к магазинам он «не приспособлен», жарко ему там и вообще как-то нехорошо делается. Поэтому Наталья таскалась на троллейбусе с сумками — приспособлен или неприспособлен, а поесть «никчемушник» очень любил и обижался, когда ему ничего не давали или давали что-то не то.

Помимо прочих прелестей, существовала еще «никчемушникова» мама, которая объясняла сыночку, что для такой простой девки, как Наталья, он просто подарок судьбы и надо хорошенько подумать, стоит на ней жениться или не стоит. Такого принца еще поискать, а Наталья кто такая? Да никто, провизорша в аптеке, восемь тысяч получает!..

О том, что сам «никчемушник» ударно зарабатывает три, мама скромно умалчивала.

— …а я ему на это говорю: Витюш, ну что ты все лежишь да лежишь, давай сходим куда-нибудь, в бильярд, хочешь, поиграем, ты же любишь в бильярд! А он мне на это — никуда я не пойду, одеваться надо, да и вообще у меня машина вся разобрана, мне бы в гараж. А я знаю этот гараж!.. Машину не соберет, только придет на рогах, а он когда на рогах…

— Наташка, — серьезно сказала Анфиса, — тебе его надо срочно бросить. Знаешь, как это называется?

— Что? — перепугалась Наталья и от испуга откусила слишком большой кусок. Щека у нее оттопырилась.

— Ну вот это все, чем ты занимаешься со своим Виктором?

— А что?

— Да ничего!

— И как это называется?

— Мазохизм, вот как. Медицинский термин.

— Да ну тебя, Анфиска, — возмутилась Наталья и захлебнула бутерброд чаем. Чай был горячий и сладкий, и она от удовольствия зажмурилась и еще посмотрела в кружку, сколько там осталось. Осталось довольно много, значит, пока можно не спешить.

— Тебе хорошо говорить, ты вон какая красивая! И машину водишь, и самостоятельная такая…

— Наташ, при чем тут моя машина? Ну и ты научись машину водить, и тоже будешь самостоятельная.

— Да ладно! Где я ее возьму, машину-то? Зачем мне учиться, если ее у меня все равно никогда не будет?

— Да почему не будет? Или у Виктора возьми, у него же есть!

— Так он мне ее и дал! Ни за что не даст!

— Брось ты его, — повторила Анфиса, — на что он тебе нужен? Ухаживать за ним всю оставшуюся жизнь?! Вот радость какая.

— Да тебе, может, и никакой, а мне радость.

— Ну а тебе какая радость?

— Он на мне женится, вот какая.

— И дальше что?

— Что?

— Будет всю оставшуюся жизнь на диване лежать, а ты ему котлеты жарить?! Он же ничего не умеет, и не выйдет из него ничего и никогда!

— А может, меня больше замуж никто не возьмет! — крикнула Наталья страстно. — И что мне тогда?! Вон как Лена Андреева, до сорока лет в девках, а потом в старухах?! Не хочу я так. Я хочу, чтобы у меня дом был, и дети, муж!

— Даже такой?

— А чем он хуже других? Пить — не пьет особенно, машина у него, мама с папой опять же, если с детьми пересидеть или что там…

— Ну понятно, — вздохнув, заключила Анфиса.

Быстрый переход