Изменить размер шрифта - +
Я согласился, полагая, что, может быть, во время этого ужина удастся поговорить с родителями серьезно.

Но стоило мне только открыть рот и сказать: «Мама, папа, я хочу вас кое о чем спросить…», как мама, почуяв неладное, сразу же перевела разговор на другое:

- Помнишь, Мартин, мы обещали тебе показать дом, где мы жили раньше? Он отсюда не очень далеко. Можем пешком дойти.

- Хорошо. Но…

- Правда, там уже никто не живет. В том районе многие дома расселяют, - посмотрев на маму, перебил меня отец. – Наш уже расселили.

- Ладно. Я…

- Думаю, скоро их все снесут.

Все ясно. Это была их излюбленная тактика – всеми силами уводить разговор от опасной темы. Неуклюже, неловко, но уводить. В детстве мне очень нравился рассказ Бианки о какой-то птичке, кажется, перепелке, которая уводила лису от гнезда, изображая, что у нее подбито крыло. Я решил, что подожду. Рядом с домом, где еще незримо жило прошлое, будет гораздо удобнее говорить об этом самом прошлом.

Родители оживленно переговаривались, не давая мне вставить ни слова, но я больше и не пытался. Резал аккуратно по кусочку запеченную свинину, пил пиво и думал, как лучше начать разговор, чтобы они не смогли снова меня перебить или перевести разговор на другую тему.

Мама рассказала, что хотя бабушка и не оставила завещания, по закону ее квартира все равно переходит ей - как единственной наследнице. Но продать эту квартиру можно будет не раньше, чем через полгода. Я снова подумал: что бы они с отцом сказали, если б я решил перебраться в Питер. А что? Оформить долгосрочную визу, поступить в тот же самый медицинский, который отец заканчивал, устроиться на работу каким-нибудь фельдшером на «скорую». Жить в бабушкиной квартире. Да меня съедят тут же, на месте. Лучше и не экспериментировать.

Закончив, мы вышли из ресторана.

- Туда, - сказал отец, неопределенно махнув рукой.

Они с мамой шли по узкому тротуару впереди, а я плелся за ними в некотором недоумении. И правда, было довольно странно, что мама, шарахаясь от разговоров о бабушке, вдруг сама решила показать мне место, очень тесно с ней связанное, а отец не стал возражать. Я подумал, что решительно не могу постичь их логику. Что я их вообще не понимаю. И никогда не понимал. От мысли, что самые близкие люди мне словно чужие, стало совсем тяжело.

- А может быть, не стоит? – спросил я. – Мне кажется, вам не очень приятно будет увидеть этот дом.

- С чего ты взял? – оглянувшись, натужно улыбнулся отец.

- А с того, что вы всячески избегаете разговоров о прошлом и вообще обманываете меня на каждом шагу. Вы думаете, я идиот и ничего не вижу?

- Мартин, не надо сцен на улице, - нервно озираясь, процедила мама сквозь зубы. – Я не знаю, что ты себе напридумывал, но нам действительно надо с тобой серьезно поговорить.

- Оля!

- Перестань, Камил! Рано или поздно все равно правда выплывет. Мы не сможем скрывать это всю жизнь. Надо давно было ему рассказать.

- Ты с ума сошла? – отец побледнел так, что я испугался за него. – Ты понимаешь, что ты сейчас делаешь?

Мама посмотрела на него долгим взглядом в упор, словно пытаясь что-то протелепатировать.

- Да, Камил, я понимаю. И ты пойми, что Мартин должен узнать все. Все, что ему необходимо знать. Лучше будет, если он узнает от нас, а не от кого-то еще. Только не здесь, не на улице. Давай сейчас все-таки пойдем и посмотрим на наш старый дом. Может быть, там мне будет легче начать.

Вот тут мне стало по-настоящему страшно. Я почувствовал себя маленьким мальчиком, который во что бы то ни стало хочет выяснить, что именно папа потихоньку закопал в саду. Раскапывает ямку и видит облепленный червями трупик любимого щенка, попавшего под машину. Я понял, что все мои измышления и подозрения до этого момента были только игрой.

Быстрый переход