Поев и помыв посуду, я засел за телефон, чтобы обзвонить маминых однофамильцев в надежде найти среди них хоть одного родственника. Результат оказался нулевым. Все три раза к телефону подошли женщины, которые сказали, что у них нет и не было родственницы по имени Вероника Аркадьевна.

Без всякой надежды на успех, я послал сотовому оператору запрос на настройки gprs, получил их и подключился к Интернету. Проверил почту и обнаружил одно сообщение.

«Позвоните мне». Номер телефона и подпись: Нина.

46.

- Здравствуйте, - сказал я. – Меня зовут Мартин. Это я вам писал насчет Ольги Закорчевской.

- Да-да, я поняла, - ответила Нина. – Мы учились с ней в одной группе. А что случилось?

Версию для маминой однокурсницы я продумал заранее. По давно проверенному методу: не врать, а просто умалчивать часть правды. Совершенно ни к чему ей знать подробности.

- Дело в том, что на Ольгу было совершено покушение, - я старался говорить как можно более внушительно. - Возможно, это связано с ее прошлым. Вы могли бы что-нибудь рассказать о ней?

- Вы из милиции?

Вот этот вопрос я не предусмотрел. И хотел уже подтвердить: да, из милиции. Но вовремя сообразил, что вряд ли милиционер будет разговаривать со свидетелем по телефону.

- Нет, я частный детектив, - соврал я, по детской привычке скрестив за спиной пальцы. Впрочем, так будет лучше. Детективу наверняка будут говорить без всякого стеснения то, что не расскажут родственнику. Одна надежда, что не придется встречаться с ней лично и показывать лицензию. Или у русских частных детективов нет лицензий?

- Понимаете, я не очень хорошо ее помню, мы ведь только три года вместе учились. Да и не дружили особо. Она такая была… очень высокомерная. Родители за границей работали, вся из себя такая… одним словом… Ее не очень любили.

Я давно заметил, что, когда женщина говорит что-то о другой женщине, которую недолюбливает, у нее даже голос меняется, становится каким-то резким, визгливым. Я так и видел поджатые губы, поперечную морщину между бровей, прищуренные глаза, хотя представить себе эту Нину полностью никак не мог, она была лишь голосом в телефонной трубке.

- С ней дружила Вика Королева. Была у нас такая в группе девочка. Страшненькая, но из очень богатой семьи. Правда, сейчас она уже не Королева, вышла замуж. Еще на четвертом курсе.

- А как с ней связаться, не подскажете?

- Нет, не знаю.

- А за ней, ну, за Ольгой, никто из однокурсников не ухаживал, не помните?

- Ну да, бегал за ней мальчик один. Только не с нашего курса, кажется, на год старше. Или на два. Страшненький такой, маленький. Но миленький. Правда, недолго, полгода они вместе ходили. Кажется, с зимней сессии до летней. А потом, наверно, разбежались. Даже не разговаривали.

- И еще один вопрос. Почему Ольга ушла из университета?

Нина задумалась.

- Даже и не знаю. Я не помню даже, сдавала ли она летнюю сессию после третьего курса, но осенью точно больше не пришла. Нам сказали, что ее отчислили, но из-за чего, никто толком не говорил. Ходили слухи, что она из-за чего-то была под следствием. Наверно, Вика знала, но молчала.

- Подождите, но ведь она в мае родила ребенка.

- Ребенка? – изумилась Нина. – Впервые слышу. Вообще-то она очень худая была, может, просто никто живот не заметил. Все-таки она еще весной перестала на лекции ходить. Опять же, может, Вика и знала. Но она такая была, ни с кем не делилась.

Вика, Вика, снова Вика… Я точно помнил, что среди тех, кому я посылал сообщения, ни одной Виктории не было. Значит, все-таки придется идти в деканат с коробкой конфет. И даже, пожалуй, с бутылкой шампанского. Но тут хоть проще, я знаю год поступления, группу, имя и фамилию девушки. Конечно, столько лет прошло, все в пыльных архивах валяется.