– Меня о помощи не проси. Ты знал, на что шел, когда заманивал меня в Двоегорск.

– Это так, – согласился Коперник. – А помнишь наши годы золотые? Как мы в шпионов играли вдоль бульваров? Я там был недавно… Многое уже изменилось… А все еще пахнет нашим детством… – Доигрались мы с тобой. С чего это тебя, Коперник, на лирику потянуло? – жестко осадил его Док.

Коперник помолчал и уже ледяным голосом приказал:

– Поставь чемодан на пол, Док. И без шуток. Ты знаешь, я стреляю неплохо.

– Помню. На соревнованиях призы брал… Док осторожно поставил кейс на ступеньку рядом с собой.

– Теперь тихо вынь пушку из правого кармана куртки. Двумя пальцами… Вот так. Брось!

Пистолет с глухим стуком отлетел куда‑то вниз. Док услышал, что Коперник спускается к нему, и весь напрягся, приготовившись действовать.

– Повернись, – приказал Коперник. И тут… – Руки! – приказал чей‑то спокойный голос, и Док, мгновенно узнав Трубача – не удержался‑таки Никола, решил все же самолично проследить, как он спустится, – вздохнул с облегчением и, не откладывая дело в долгий ящик, присел, чтобы нашарить выброшенный пистолет.

– А, господин Аджамал Гхош! – радостно сказал Сомин‑Коперник. – Давно ли мы с вами расставались, клялись в вечной дружбе… – Руки, – еще раз приказал непреклонный Трубач, – иначе я применю силу!

– Да‑да, конечно, конечно, – засуетился Коперник, хотя голос у него был все такой же странно радостный.

Он поднял руки, и тут Док снизу увидел, как в них что‑то блеснуло в слабом свете уличного фонаря, льющемся через стекло лестничного проема.

– Берегись, Коля, – закричал он, но было уже поздно, – Трубач вдруг с каким‑то страшным сипением схватился за глаза, в воздухе густо запахло перцем.

Николай, рухнувший на лестницу, страшно хрипел, задыхался. Не думая больше об опасности, исходящей от бывшего школьного однокашника, Док бросился к другу.

– Посвети, – резко приказал он Копернику, и тот снова врубил свой мощный фонарь. – Что же ты наделал, сволочь! – сказал он, задыхаясь от ненависти и пытаясь привести Николая в чувство. На губах того выступила пена, лицо посинело – Николай задыхался. – Видно, у него что‑то с легкими, а тут еще ты со своим газом! Видишь – асфиксия.

– Ага, – охотно согласился Коперник. – Асфиксия. Возможен спазм мозгового кровообращения, короче говоря, инсульт. Да что мне тебе объяснять, ты же лучше меня все это знаешь, ты ведь врач‑то, а не я!

– Ну ты и сволочь! – задохнулся Док.

– Не спорю, некрасиво, – легко согласился Сомин‑Коперник. И снова приказал:

– Повернись ко мне лицом. Если ему вот эти таблетки не помогут, – он кинул Доку в руки небольшую картонную упаковку, – наверно, ничто уже не поможет. А теперь извини… Док собрался было встать над телом Трубача с твердым намерением нанести врагу удар, но еще в полуприседе получил в лицо струю красного перца все из того же банального баллончика. Глаза, казалось, полыхнули огнем. На какое‑то время он совсем перестал что‑нибудь видеть. Тут же последовал сильный удар ногой по почкам, и Док согнулся пополам.

Коперник легко перескочил через него и, схватив кейс, побежал вниз по лестнице.

– Я помню о дружбе, – усмехнулся он на ходу. – А потому дарю вам обоим жизнь… Конечно, слова о дружбе прозвучали как издевка. Просто Коперник не хотел привлекать к себе внимание выстрелом, да и лишнее убийство не входило в его планы.