– Я в курсе дела, господин советник, – сообщил Коперник. – И потому надеюсь хотя бы на общее прикрытие.

– Безусловно, – согласился Джабр Мохаммед. – Вы должны понять нашу ситуацию. В лучшие времена я смог бы ответить за каждого воробья в этом городе.

Но теперь все находится под неустанным контролем американцев. В Москве мне сказали, что любая огласка исключается.

– Мы примем меры.

– Вот и отлично. Эта наша встреча была первой и последней. Вы должны понимать, господин Захаров, что было бы странно, если бы я встречался с одним журналистом несколько раз.

– Понимаю, – кивнул Коперник.

– Значит, связь вы будете держать через моего человека. Вы читаете по‑арабски? – Советник протянул листок бумаги, исписанный арабской вязью.

– Да, читаю. – Коперник быстро пробежал по листку взглядом. – Я все запомнил.

– Можете звонить или встречаться с ним. На ваше усмотрение, – кивнул головой Джабр Мохаммед, давая понять, что беседа закончена.

– Рад был нашему знакомству, – произнес Коперник, вставая. – Еще один момент. Мне нужно будет отчитаться за интервью с вами, господин советник.

– Да, конечно. Возьмите текст у секретаря.

– Спасибо.

С этими словами Коперник покинул кабинет.

3

Камаль Абдель аль‑Вади стоял у окна своего кабинета. Управление армейской разведки располагалось в отдельном особняке в центре города. Особняк строили еще англичане. В нем все сохранилось, как в далекие годы, даже внутреннее убранство.

Камаль Абдель любил эти старые дубовые панели, стеллажи с книгами, штучный паркет и огромные, как‑то медлительно тикающие часы с боем.

Наверное, для него вся эта обстановка была сама по себе атрибутом власти, она ассоциировалась у генерала с некой незыблемостью еще с тех времен, когда он пацаном жил в маленьком городке на севере страны. Примерно так, только, конечно, скромнее, выглядел кабинет британского чиновника, осуществлявшего в их городке управление колониальными властями. Как‑то раз отец взял его с собой на прием к этому чиновнику. Тогда нужна была рекомендация для учебы в британском колледже.

Чиновник угощал их чаем с молоком, и маленький Камаль молча пил эту гадость, тайком оглядываясь по сторонам.

С тех пор прошло немало времени. Но начальник разведки до сих пор сохранил пристрастие к английским интерьерам и отвращение к чаю с молоком.

– Осмелюсь доложить, господин генерал… – В дверь кабинета заглянул адъютант.

– Докладывайте, – не оборачиваясь, разрешил Камаль Абдель.

– Старший дознаватель Абдалла доложил, что арестованный молчит. Абдалла ждет дальнейших приказаний.

– Что значит молчит?.. – вспылил генерал. – Абдалла опытный следователь. Он что, не знает, как нужно развязывать языки этим собакам из Дворца?

– Не могу знать, господин генерал, – адъютант вытянулся по струнке.

– Пусть продолжают, – приказал Камаль Абдель. Но потом, передумав, добавил:

– Хотя ладно. Я сейчас сам спущусь.

Адъютант тут же исчез, прикрыв дверь. Генерал вернулся от окна к своему столу и аккуратно собрал все бумаги, убрав их в ящик под замок. Годы нелегкой, зачастую опасной карьеры в разведке приучили его не доверять никому и никогда.

Часы издали мелодичный перезвон и принялись гулко отбивать полночь. Камаль Абдель подошел к дубовой панели за столом и нажал скрытую кнопку. Панель бесшумно скользнула в сторону, открыв проход.