Он вдруг повеселел, — на стоянку лихо зарулил битый желтенький «Оппелек» с бампером, прикрученным проволокой.

— Я вам, пожалуй, Симку пошлю.

— Эсэмэс, что ли? — Гулевский, которому осточертело ждать, подошел вплотную.

Из «Оппеля» выбрался рослый, гибкий парень в длинном черном пальто, в лихой ковбойской шляпе, из-под которой выбивались вьющиеся светлые пряди, и в загнутых кверху шузах с металлическими набойками на носках.

— Симка, подь сюда! — крикнул ему Батанов.

На округлом Симкином лице при виде начальника появилась озадаченная улыбка, серо-зеленые, навыкате глаза, настороженно сузились. Бряцая набойками по асфальту, он уныло побрел к шефу.

— Один из лучших, — заверил Батанов.

Гулевский усомнился, — по металлическим набойкам да по кожаному пальто он опознал развязного полового беспредельщика, что встретился ему в следственном комитете.

— Судя по машине, новичок, — подколол Стремянный.

— Да, года еще не работает, — Батанов предпочел не заметить издевки. — Но — очень, очень схватывающий. К тому же как раз свободен… Знакомьтесь, Серафим Матусенок.

— Чего это свободен? — расслышал Матусенок. — Ничего не свободен. Вы ж знаете, Николай Панкратьевич, мы Максуда выпасаем. Сегодня как раз самый ключевой этап.

— Без тебя допасут.

— Как это без меня? — Матусенок задохнулся. Обиженно захлопал длиннющими, загнутыми кверху ресницами, отчего на нос и румяные щеки посыпались снежинки. — Николай Панкратьевич, это уж вовсе не по понятиям. Симка, можно сказать, все подготовил, прослушку, наружечку организовал, а лафе, получается, другим?

— Разберетесь меж собой, — сухо оборвал его Батанов.

— Да, разберетесь, как же, — Матусенок не отступался. — Если меня сейчас отстраните, все, как в прошлый раз, выйдет: все в шоколаде, одному Симке голый васер.

Тараторя, Матусенок пытливо постреливал глазами на незнакомцев.

Батанов нетерпеливым жестом оборвал подчиненного.

— Надо плотно отработать материал по двойному отравлению, — приказал он. — Ты как будто им занимался.

— Да я на дух его не видел! — Матусенок, поняв, в какую «засаду» его загоняют, аж задохнулся. — Там на самом деле выезжал…

— Вот и продолжишь, — невозмутимо перебил Батанов. Указал Матусенку на присутствующих. — Это, чтоб знал, отец погибшего, наш полковник милиции, уважаемейший большой ученый… (Симка через силу изобразил приветливость). А это вообще легенда розыска, — ткнул Батанов в Стремянного. — Сейчас, правда, в отставке, но мастерство, как известно, не пропьешь. Фору даст любому. В общем, поступаешь в его неофициальное распоряжение. Его — команды и идеи, твое — беспрекословное исполнение.

Подметив скепсис на лице Гулевского, внушительно, для посторонних, потряс пальцем.

— Чтоб понял важность задачи! Раскрыть отравление сына полковника милиции — дело чести подразделения! Так что, считай, — приказ! Раскроешь — в молодцах. Завалишь — ответишь.

Говорить о том, чем заволокиченное дело может обернуться для него самого, Батанов счел излишним.

— Так, Николай Панкратьевич, мне ж на мобилу передали из дежурной части, чтоб сгонять по ограблению проституток! — припомнил Симка, в последней, слабой надежде увильнуть от стремного поручения.