Неподатливый на нажим Батанов насупился. Но Гулевский уже «завелся».

— Послушайте. Но — послушайте же! — он ухватил начальника розыска за пуговицу куртки. — Что вообще происходит? Сначала этот напыщенный дурачок Мелешенко с час втирал мне мозги, что никакого преступления нет и не было. Может, мне и похороны почудились? Теперь вы — начальник угро! — ваньку валяете. Объясните, почему не работаете по убийству? Ведь все равно придется раскрывать. Так какой смысл волокитить, если завтра с вас и за «висяк» спросят, и за то, что не отработали по горячим следам?

Мясистое лицо Батанова побагровело.

Заметивший это Стремянный примирительно приобнял начальника угро за плечи; махнув Гулевскому, отвел в сторону. Склонился к крупному мохнатому уху.

— Коля, ты, похоже, не въехал, кого я привел, — внушительно зашептал он. — У Ильи Викторовича на юбилее были и наш замминистра, и Генпрокуратура, и даже из Администрации президента. Так что — если не расковыряешь, тебя первого под прицел поставят.

— Опять блатной, — с тоской пробурчал Батанов. Стремянный с притворным сочувствием оттопырил губу.

— Протяпили мы с этими отравлениями, конечно, — нехотя признался начальник угро. — Звонок, считай, ночной был. А опергруппа в тот день крепко фестивалила, — пацан у одного родился. Ну, и послали на выезд недоумка. Даже в больницу съездить не удосужился, прыщ. Видно, боялся, что без него допьют. Я как назло в отгулах был. А зам наутро — тоже, поди, с похмелюги — увидел, что в рапорте труп без признаков насилия, и отфутболил материал в следственный комитет. Пока вышел, пока разобрался, — десять дней как ни бывало.

— И ты решил затихарить, — подсказал Стремянный. — Угадал?

Угадал, конечно. Батанов безысходно вздохнул.

— Коля, списать на бытовое отравление не получится! — поддавил Стремянный. — Надо форсировать. Другого выхода у тебя нет.

— Да уж понятно, — Батанов скосился на недобро зыркающего Гулевского. — Но только на такое раскрытие, да еще с задержкой, как у брюхатой бабы, кого попало не поставишь. А у меня сплошной пацанник. Год стажа — уже мнит себя матерым. А сам как был неумехой, так и остался. Веришь, место происшествия осмотреть не умеют. Вот на «бабло» разводить, откуда только смекалка берется? Ушли киты, вроде тебя!..

— Придется изыскать! — пресек поток новых жалоб Стремянный.

— Не мне же за вас раскрывать.

Лицо Батанова нехорошо оживилось.

— А и впрямь, Евгений Геннадьевич! Кто ж лучше тебя-то? — сладко прохрипел он. — Тем более сам же говоришь — друг!

— Да если б можно, я со всей душой, — Стремянный, обращая сказанное в шутку, хохотнул. — Пройтись, так сказать, по местам боевой славы.

— Так и возьмись! — Батанов, в восторге от внезапно найденного выхода, попер буром. — Нынешние против тебя и на четверть не годятся.

Он заискивающе потрепал Стремянного за рукав.

— Да ты сбрендил? — Стремянный вырвал руку. — Я — отставник! Даже элементарный опрос провести, — со мной разговаривать никто не станет. Или прикажешь удостоверение члена ветеранского совета предъявлять?

— А я дам, дам человечка! — с горячностью заверил готовый на все Батанов. — В полное твое распоряжение. Что скажешь: оформить там, допросить, справки по информучетам собрать, — тут как тут под рукой.