Люди, разделенные на небольшие хаотичные компании, занимали разные части зала, однако польский посол с его сопровождающими явно выделялись. Как минимум своей одеждой.

Я заметил, как появление меня в компании принца вызвало легкое замешательство среди уже присутствующих. Взгляды скользили по мне с недоумением и легким презрением. Я уловил шепот одного из придворных, судя по разговорам, молодого графа Михаила Дорохова.

— Неужели Его Высочество решил, что ему нужен советчик для игры в шахматы? Он даже меня не допустил до этого!

— А ведь вы, Михаил Петрович, — поддержал его другой придворный, — заняли столько первых мест на столичных соревнованиях! Это возмутительно!

Я бросил на Дорохова холодный взгляд, от которого тот невольно вздрогнул. Мне не нужно было ничего говорить — мой взгляд ясно давал понять, что я не тот человек, которого стоит недооценивать.

Принц Андрей, казалось, не замечал этого небольшого переполоха. Он представил меня как специального консультанта и начал вводить в курс дела.

— Вон тот высокий мужчина с седыми усами — польский посол, Казимеж Новаковский. Рядом с ним молодой человек в очках и белых перчатках — Адам Новицки, его помощник. Не спускайте с него глаз, Максим Николаевич.

Я внимательно изучил обоих поляков. Новаковский излучал уверенность человека, привыкшего к победам. Новицки же казался более нервным, его глаза постоянно бегали по залу, словно в поисках подсказок или угроз.

Типаж стратега мне известен еще с моей прошлой работы. Опасные и очень умные люди. Однако… были те, кого я опасался больше. Это стратеги с тревожным мышлением. Именно таким мне и показался Новицки.

Эти люди страшны тем, что чересчур заботятся о безопасности. Их планы продуманы от и до. Но они очень уязвимы к неизвестным переменным. И такой переменной стал я. Потому что, когда меня представили, лицо Адама нервно скривилось.

Тем временем молодой Романов продолжал:

— Несмотря на наши соглашения, поляки всегда ищут способ получить преимущество. Эта игра — не исключение.

Я кивнул, понимая всю серьезность ситуации. Игра начиналась не на шахматной доске, а задолго до того, как первая фигура сделает свой ход. Просто результат этой игры тоже на что-то будет влиять.

Наконец, противники заняли свои места за столом, а все присутствующие образовали широкий круг. Шахматная доска, выполненная из черного дерева и слоновой кости, казалась полем битвы, на котором вот-вот должно было развернуться сражение. Фигуры, искусно вырезанные из драгоценных камней, отражали свет люстры, словно готовясь к предстоящей схватке.

Принц Андрей, играя белыми, сделал первый ход, передвинув ферзевую пешку на два поля вперед — d2-d4. Это был классический ферзевый гамбит, открывающий богатую палитру стратегических возможностей.

Я внимательно наблюдал за происходящим, отмечая каждую деталь. Новаковский отвечал уверенно, его движения были отточенными, как у настоящего мастера. Однако мое внимание было приковано к Адаму Новицки. Я замечал, как он время от времени наклонялся к уху польского гроссмейстера, якобы поправляя очки или прикрывая рот рукой, чтобы кашлянуть. Эти жесты выглядели слишком точными, чтобы быть случайными. Я понимал, что это завуалированные подсказки, но молчал, помня, что принц не просил меня вмешиваться.

Да и в такой близости принцу тоже было очевидно, что против него играют два человека, а не один.

Игра развивалась напряженно. Романов демонстрировал выдающееся понимание позиции, его ходы были сильными и логичными. Новаковский принял ферзевый гамбит, двинув пешку d7-d5, и вскоре партия перешла в острейшую миттельшпильную позицию. Фигуры на доске, словно в ожившем танце, маневрировали, создавая угрозы и контригры.

На двадцать третьем ходу я заметил критическую ошибку польской стороны. Новаковский, в спешке или из-за отвлеченности, допустил грубый просчет, оставив свою ладью на c8 без защиты.